Пылай для меня

Двое мужчин выбежали из боковых дверей и направились к нам. На их куртках было написано: «служба безопасности». Ну, наконец-то они появились. Слава Богу за подмогу. Вдалеке загудели полицейские сирены. Сержант Мунос, коренастый мужик вдвое старше меня, внимательно просматривал запись с камер наблюдения. Притом, что уже дважды ее видел.

— Я не могла позволить ему усадить ее в машину, — сказала я со своего места на стуле. Мое плечо ныло, а наручники на руках не давали мне его растереть. Столь близкое присутствие копов меня нервировало. Мне хотелось поерзать, но это выдало бы мое беспокойство.

— Вы были правы, — сказал Мунос и постучал по экрану, где запись была остановлена на моменте, когда Джон Рутгер тянется к жене. — Это неопровержимое доказательство. Мужика поймали со спущенными штанами, а он не говорит: «Простите, я облажался». Он не просит прощения или злиться. Он становится равнодушным и пытается убрать жену с дороги.

— Я не провоцировала его и не применяла силу, пока он не попытался меня убить.

— Это я вижу. — Он повернулся ко мне. — Ты использовала тазер С2. Знаешь же, что его применяют с пятнадцати футов?

— Я не хотела рисковать. Его магия показалась мне электрической, и я подумала, что он может блокировать ток.

Мунос покачал головой.

— Нет, он был энеркинетиком и обучался управлению магической энергией в армии США. Этот парень ветеран. — А. — Это поясняло хладнокровие Рутгера. Справляться с адреналином было для него не в новинку. Факт того, что он был энеркинетиком, тоже имел значение. Пирокинетики управляли огнем, аквакинетики — водой, а энеркинетики манипулировали чистой магической энергией. Никто не понимал ее точной природы, но она была близка к обычной магии. И как только Берн умудрился все это пропустить при проверке? Когда я доберусь домой, у нас с кузеном будет, о чем поговорить.

В дверь заглянул коп в форме и передал Муносу мою лицензию.

— Проверена.

Мунос отомкнул наручники, снял их с меня, а затем вернул мне мою сумочку с видеокамерой и телефон с бумажником.

— У нас есть ваши показания, и мы забрали карту памяти. Заберете ее позже. Отправляйтесь домой, и приложите лед к шее. Я ухмыльнулась ему.

— Скажете не покидать город, сержант?

Мунос посмотрел на меня взглядом «еще одна слишком умная».

— Вы полезли против боевого мага за штуку баксов. Если вам настолько нужны деньги, вы, вероятно, не можете позволить себе бензин.

Через три минуты я залезла в свою пятилетнюю мазду минивэн. Документы описывали цвет мазды как «золотой». Все остальные считали, что это было что-то «вроде шампанского» или «типа бежевый». В сочетании с очевидным обликом автомобиля для мамаш, минивэн идеально подходил для наблюдения. Никто не обращал на него внимание. Однажды я преследовала парня в течение двух часов на почти пустой дороге, и когда страховая компания позже показала ему материалы, свидетельствующие о том, что его колено отлично работало, когда он переключал передачи в своем «Эль Камино», он был страшно удивлен.

Я повернула зеркало. Большая красная отметина расплылась лиловым синяком на моей шее и верхней части правого плеча, словно кто-то взял пригоршню черники и растер ее об меня. Такой же ярко-красный след красовался у меня на челюсти слева. Я вздохнула, вернула зеркало на место и поехала домой. Еще легко отделалась — мне хотя бы не нужно было ехать в больницу. Я поморщилась. Синяку мои кривлянья не понравились. Ауч.

Детективное агентство «Бейлор» начиналось как семейный бизнес. Семейным бизнесом мы и оставались, хотя теперь технически принадлежали кое-кому другому, кто позволял вести наши дела так, как мы сами считали нужным. У нас было три правила.

Правило № 1: верность. Как только клиент нас нанял, мы преданны клиенту. Правило № 2: мы не нарушаем закон. Это было хорошее правило, оберегающее нас от попадания за решетку и судебных разбирательств. И правило № 3, самое важное из всех: в конце дня мы не должны стыдиться посмотреть своему отражению в глаза. Сегодняшний день подпадал под третье правило.

Может, на меня что-то нашло, и Джон Рутгер забрал бы жену домой и на коленях молил бы ее о прощении. Но в итоге я ни о чем не жалела и мне не нужно было переживать, правильно ли я поступила, и увидят ли дети Лиз свою мать снова. Их отец — это совсем другая история, но теперь он уже не был моей заботой. Он сам заварил всю эту кашу. Я объехала вечерние пробки по I-290, направляясь на северо-запад, и повернула на юг. Несколько минут спустя я подъехала к нашему складу. Помятый черный «Цивик» Берна был припаркован рядом с маминой голубой хондой «Элемент». О, хорошо. Все дома.