Пыль Снов

Ты моргаешь и навеки теряешь время. Ты даже не можешь понять, сколько длилось моргание. Миг — или тысяча лет? Ты даже не можешь увериться, что увиденное сейчас таково же, как увиденное миг назад. Не можешь. Ты думаешь — оно то же. Убеждаешь себя, уговариваешь себя верить в непрерывность видимого. Оно такое же, как в прошлом. Вот что ты себе внушаешь. Разум забавляется игрой в уверенность. Чтобы не впасть в безумие. Но подумай, что один миг, одно движение век — да, все мы понимаем — может изменить реальность. Закрылись веки — одно, открылись — совсем иное. Дурные вести. Поражающий душу ужас. Горе. Как долго длится миг?

Боги подлые, целую гребаную вечность»!

Глава 14

Как отразить мне безумия темный прилив
все, что я знал, что висело как мухи сухие
на паутине дней юных — сейчас восстает
свежею пеной морскою плещет в лицо
ветер навстречу мне рвется; бегу, задыхаясь,
очи горят — но явственно слышу призывы
жизни забытой, чувствую солнечный жар
сухо стрекочут цикады в зеленой траве
был я ребенком и лето текло бесконечно
дни не хотели сменяться ночами, а я поднимал
— воин, дикарь — свой героический гвоздь
дергались и колыхались миры на его острие
синем как новая сталь, и соленые ветры
не успевали точащие зубы вонзить
в спину и ребра, сделав любое движенье
мукой. Сверкали повсюду лучи золотые
тысяч судеб
а теперь — где же вы, гладкие лица
щедрых певучих дней лета, где боги
твердой рукой дикий смирявшие мир? Шелуха
вместо шелков мою устилает тропу
вместе с тобой бежим мы слепыми зверями
только прилив не обгоним, и море нас ждет
обещая
всерастворение, гибель дней юности
сломаны гвозди и ногти, и ребра болят
лето уходит все дальше, и дальше
и дальше…

«Жалобы сломанного гвоздя», Рыбак

Кто-то кричал от смертельной боли — но вождь Желч к такому давно привык. Его глаза слезились от едкого дыма. Он повернул коня — и разразился градом ругательств. Целых три отряда летели из видневшейся на дне долины деревни, высоко поднимая копья с нанизанными и привязанными зловещими трофеями. — Пусть Колтейн возьмет этих дураков и раздавит пяткой! Джарабб! Скачи к их командиру. Пусть построит войско и возобновит разведку на юге. Никаких больше набегов — так и скажи дураку, что я заберу у него добычу, жену и дочерей, если хоть раз еще ослушается приказа!

Джарабб прищурился… — Это Шельмеза, Вождь Войны.

— Отлично. Заберу мужа и сыновей, сделаю рабами и продам в Д’рас. Кривой нос Балта, ей нужно лучше управлять воинами!

— Они всего лишь следовали за ней, — сказал Джарабб. — Она хуже бешеного волка.

— Хватит жевать мое ухо, — рявкнул Желч, желавший вынуть ногу из стремени и пнуть парня в грудь. Слишком фамильярным стал, слишком хитрым, слишком много Худом клятых слов и намекающих взглядов. После дела с Шельмезой он ему глаз подобьет и заставит следить за ранеными, чтобы не отстали.

Джарабб попробовал улыбнуться, но улыбка увяла от злобной гримасы Желча. Юный Слезоточец пришпорил коня и поскакал навстречу вопящим, улюлюкающим рейдерам.

Небо над тошнотворной пеленой дыма было безоблачным — шатер насыщенной синевы, зловредное солнце, казалось, хочет вскипятить воздух. Стайки длиннохвостых птиц беспорядочно метались, боясь садиться на землю, ведь повсюду были воины — хундрилы. По заброшенным полям скакала разжиревшая, в палец длиной саранча.

По дороге возвращалась первая группа разведчиков; Желч был рад видеть их дисциплину, слаженный бег коней, поднятые под одинаковыми углами копья. Кто у них офицер? Он заметил на копье командира кожаный бунчук и понял: это Ведит, недавно раздавивший гарнизон местного городка. Он понес в набеге тяжелые потери — но в этом нет сюрприза. Молод, по-глупому упорен и вспыльчив — но надо приглядеть за ним, ведь он, вполне очевидно, сумел взять воинов в твердые руки.