Пыль Снов

Потемнев лицом, Хеллиан схватилась за меч, но ножны оказались пустыми. - Хто украл… ты, Урб, дай мне меч, штоб тебя! Или пр’сто выб’й дверь. Да, ету самую. Выб’й посредине. Головой. Лупи, давай!

Однако Урб не предпринял ничего столь решительного, а просто взял Хеллиан за руку и потянул в конец коридора. - Они не там, - сказал он. - Этот человек говорил по-летерийски.

- По-летрицски? Иноземное борм’тание? Не удивлена. Город полон идьотов, бормоч’щих вот так.

Урб подошел к другой двери, прижался ухом. И хмыкнул: - Голоса. Торгуются. Должно быть, они.

- Выбей ее, вышиби, найди нам таран или д’лбашку или злого напана…

Урб повернул ручку, толкнул дверь и шагнул в нумер.

Двое капралов, почти без одежды, и две женщины - одна тонкая как лучина, вторая необъятно жирная - уставились на него широко раскрытыми глазами. Урб ткнул пальцем сначала в Увальня, потом в Нерва: - А ну, вы двое. Одевайтесь. Ваш сержант в коридоре…

- Нет, я не там! - Хеллиан ввалилась в комнатенку, сверкая глазами. - Он купил зараз двух! Р’зврат! Бегите, шлюхи, или я себе ногу отрублю!

Тощая что-то крикнула и резким движением выхватила нож, угрожающе двинувшись на Хеллиан. Толстая проститутка подняла стул и пошла за первой.

Урб одной ладонью ударил по руке тощей, выбивая нож, а второй толкнул жирную в лицо. Уродина с визгом шлепнулась на объемистую задницу. Содрогнулись стены. Прижав к груди поврежденную руку, тощая метнулась к двери, закричав. Капралы искали одежду, изображая на лицах крайнее старание.

- А в’зврат? - заревела Хеллиан. - Эти две должны были вам п’лтить, не наоб’рот! Эй, хто звал армью?

Армией были шестеро вооруженных дубинками охранников заведения. Но самым опасным врагом оказалась толстуха, вскочившая с пола со стулом в руках.

***

Стоявший около длинного стола Брюс Беддикт осторожно глотнул иноземный эль. Он дивился, созерцая разномастную группу участников гадания. Последний участник только что прибыл, пошатываясь от выпитого и пряча глаза. Похоже, какой-то отставной жрец.

Эти малазане - народ серьезный, особенный. У них талант небрежно и легковесно докладывать об опаснейших вещах; у них отсутствие показной дисциплины совмещается с рьяным профессионализмом. Он ощущал себя очарованным.

Но сама Адъюнкт держится еще более вызывающе. Тавора Паран кажется лишенной светского лоска, хотя происходит из знатного рода, а значит, должна была приобрести изящные манеры. Только высокий воинский ранг сглаживает все острые углы ее характера. Адъюнкт командует неуклюже, любезничает неловко, ей словно бы что-то постоянно мешает.

Брюс считал, что причины кроются в неуправляемости легионов. Однако офицеры не выказывают даже искры непокорности: никто не закатывает глаз, оказавшись у нее за спиной, никто не сверкает злобными взорами. Это верность, да… однако наделенная странным привкусом, которому Брюс не умеет дать определения.

Что бы ни отвлекало Адъюнкта, она не находит никакой передышки; Брюс подозревал, что скоро Тавора сломается под грузом ответственности.

Большинство присутствующих были ему незнакомы - ну разве что несколько раз попадались раньше на глаза. Он знал Верховного Мага, Бена Адэфона Делата, которого прочие мазалане зовут Быстрым Беном (Брюсу такое прозвище казалось нелепым, неуважительным по отношению к заслуженному Цеде). Он знал также Ежа и Скрипача, первыми ворвавшихся во дворец.

Но другие его поражали. Двое детей, девчонка и мальчишка, женщина - Анди, зрелая годами и явно держащаяся в стороне от прочих участников. Золотокожие светловолосые моряки - уже немолодые - по имени Геслер и Буян. Ничем не примечательный юноша Бутыл, едва ли старше двадцати лет; помощница Таворы, необычайно красивая (несмотря на татуировки) Лостара Ииль, двигающаяся с грацией танцовщицы - жаль, что ее экзотическое лицо искажено гримасой вечной печали.

Жизнь солдата трудна, Брюс хорошо это знал. Друзья погибают - внезапно, страшно. Шрамы нарастают с течением лет, мечты вянут, грезы кажутся нелепыми. Мир лишается перспектив, угрозы нападают из каждой тени. Солдат должен верить в командира и в того, кому подчиняется командир. Но случай Охотников за Костями иной: Брюс знал, что Тавору и всю Армию предала правительница империи. Они оторвались от причала, и только Тавора удерживает армию от распада; то, что они решились на вторжение в Летер, само по себе необычайно. Батальоны и бригады - говорит история его страны - бунтовали в ответ на приказы гораздо менее экстремальные. Уже это вызывало в Брюсе великое уважение к Адъюнкту; он был убежден, что в ней имеется некое скрытое качество, тайная добродетель, и солдаты это видят, уважают. Брюс гадал, не придется ли ему самому увидеть ее скрытую сторону - возможно, уже сегодня ночью.

Хотя он стоял расслабившись, с любопытством глядя по сторонам и попивая эль, но отлично ощущал сгустившееся напряжение. Никто здесь не чувствует себя счастливым, а меньше всего сержант, который пробудит карты - бедняга похож на собаку, только что переплывшую всю ширину реки Летер: глаза красные, тусклые, лицо осунулось, словно он пил и кутил всю ночь.