Пыль Снов

Небо лишилось всякого света, но падавшие вниз хлопья сажи были видимы, словно в каждом горела искра. Давление прижимало всё к почве, пока кони, одетые в доспехи мужчины и женщины не стали плоскими бесформенными лепешками. Оружие вдруг начало взрываться, разбрасывая добела раскаленные осколки.

Бока холма стонали, содрогаясь - нечто закружилось в середине долины - тьма столь глубокая, что казалась вещественной.

Холм развалился надвое, издав громоподобный треск. Сам воздух как бы лопнул.

Из удушливого разрыва показалась фигура: сначала один сапог, потом второй сокрушил высохшую плоть, кости и кожу. Шаги были тяжелыми как камни.

Тьма волновалась, пульсировала. Фигура замерла, подняла облаченную в перчатку левую руку.

Черноту прорезала молния, загрохотали тысячи барабанов. Воздух завыл, тьма потекла вниз. Сухая шелуха, останки живых недавно бойцов, взлетела, словно возрождаясь, чтобы покинуть землю и подобно осенним листьям уйти в небо.

Ревущий вихрь, рваные знамена тьмы - они извиваются, складываются, сходятся воронкой. Холодный воздух прорвался потопом из разрушенной дамбы, превращая тела в прах, дико взвившийся по следу ветра.

Громовые сотрясения сорвали склоны с холмов, обнажая грубые скалы; валуны катились, давя остатки плоти. А тьма все струилась вниз, соединяясь, становясь продолговатым слитком в вытянутой руке пришельца.

Последний треск, громкий, словно сломан хребет дракона - и настала тишина.

Меч, источающий тьму, капающий морозом.

Сверху солнце пылает в полуденном небе.

Он не спеша осмотрел землю (сухие куски кожи и плоти начали сыпаться с небес), сделал шаг. Согнулся, подобрав чьи-то потертые ножны.

Вложил меч.

Знойный ветер несся по долине, поднимая фонтаны пара.

Он стоял, изучая открывающуюся сцену.

- Ах, любовь моя. Прости.

Он пошел, сокрушая сапогами мертвых.

Вернувшийся в мир.

Драконус.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

ПО ТРОПЕ ПРОТОРЕННОЙ

Когда отбудешь наказание

найди меня

когда все судьи в мантиях из камня

отвернутся

ищи ручей за домиками в поле

за нитью жемчугов

за складками холмов священных

между вязов

где звери с птицами убежище находят

найди меня

я угнездился в травах, по которым

не ступали

ни рыцари угрюмые, ни братья королей

не порван корешок единый

от звона горестной струны певца

ищи лишь то, что даром отдается

найди меня

когда зимы закончен мрачный срок

рви сколько хочешь

мои цветы

их краски яркие ждут именно тебя

и никого другого.

Найди меня,

Рыбак

Глава 19

Бежал стремглав

я от незримого врага

отставших крики жуткие

звенели за спиной

мы вздохи собирали

чтобы сделать песню

последние шаги пусть превратятся в танец!

Перед полетом копий

перед проблеском мечей

мы с факелами побежим

расписывая ночь

пустыми оправданиями

хохот на краю

резня в загоне

бедные, хромые

сложите руки, поднимая к небесам!

Никто не видит жуть

страданий и потерь

никто не прикоснется

кончиками пальцев

к спокойным лицам под ногами

не погладит грустных щек

дай нам бежать, безумно веселясь

незримый враг

уж близко

сзади он и впереди

но нет готовых покориться

вестнику разлуки

пока мы можем резво нарезать

за кругом круг

врага смущая судьбы

эй, хитрые убийцы, вот он я!

Незримый враг,

Эфлит Тарн

Килмандарос осторожно, двигаясь словно дубиной ударенная, вставала с земли. Склонилась на сторону, сплюнув алую мокроту, и подняла голову. Эрастрас лежал, скорчившись, в мертвой траве; он был неподвижен, как мертворожденный теленок. Рядом стоял Сечул Лат, крепко сжимая грудь руками. Лицо его стало совсем белым.

Богиня снова сплюнула. - Он.

- Призыв, превзошедший всякое ожидание, - сказал Сечул. - Странно, Эрастрас не кажется довольным своей внезапной мощью.

Килмандарос выпрямила спину и пошатнулась. - Может быть нежным, когда захочет, - бросила она раздраженно. - Но решил дать нам знать.

- Не только нам, - возразил Сечул. - Он был не столько груб, сколько неосторожен.

- Как думаешь, это гнев?

Сечул потер лицо руками. - Когда в последний раз в Драконусе проснулся гнев, Мама, ничего не осталось прежним. Ничего. - Он в сомнении покачал головой. - Не гнев, пока нет. Просто хотел, чтобы все узнали. Хотел заставить нас кувыркаться.

Килмандарос хмыкнула: - Грубый ублюдок.

Они стояли в конце длинного ряда вкопанных камней, выходящего в просторный круг. Десятки камней меньшего размера вились спиралью, приводя к низкому черному алтарю в середине площади. Разумеется, в реальном мире от всего этого мало что осталось. Несколько поваленных менгиров, кочки и корни, примятые бродячими бхедринами. Эрастрас притащил их еще ближе к месту, в котором растворяется, путается само время. Здесь оно осаждено хаосом, сражается с угрозами забвения; даже почва под ногами кажется пористой, готовой провалиться под их весом.

Строители святилища давно пропали. Но резонанс остался, кожу щипало. От этого зуда не избавишься, почесавшись. Ощущение заставило ее злиться еще сильнее. Сверкнув глазами на Эрастраса, он сказала: - Оправится? Или придется его тащить за ногу?