Пыль Снов

Стория летела впереди ищущим укрытия зайцем, но укрыться было негде. Небесные Царапины озарили все зловещим, мертвенным светом. Злой ветер бил в лицо, на севере вспучилась масса грозовых туч. Стави видела, что сестра паникует, и словно нож вонзался в грудь - мир сломался, как камни на холмах, как разум за хищными глазами Сефанда. Она могла бы послать тот булыжник ему на голову - могла бы, но мысль об убийстве ее испугала. Какая-то часть ее души решила, что достаточно сломать плечо, и он сдастся, поплетется назад, на стоянку. Теперь она знала, слабея от безнадежности, что всякая вера напрасна. Сломанное так легко не исправить. Ошибка в суждении будет стоить им жизни.

Услышав, что Сефанд уже карабкается по расселине, Стави закричала и помчалась со всех ног. А мальчик тут же затих, крепко обвив шею, схватившись пальчиками за волосы.

Он тоже понимает. Неподвижен, как луговой голубь в десяти шагах от кота-охотника. Глаза широко раскрыты, дыхание обжигает ей щеку.

По щекам побежали слезы: он верит, будто она сможет его спасти, защитить жизнь. Она-то знает, что не сможет. Она не взрослая. Она не такая жестокая.

Она увидела: Стория оглядывается, спотыкается…

Тяжелые шаги Сефанда раздались рядом.

- Иди! - завопила сестре Стави. - Просто иди!

Но Стория нагнулась, схватив камень, и побежала к ним.

Жестокая сестра, смелая сестра. Глупая сестра.

Значит, они умрут одновременно.

Стави зашаталась и упала на колени, ободрав их об осоку. Жгучая боль породила новые слезы. Все расплылось перед глазами. Мальчик вырвался из рук - сейчас побежит, но короткие ножки далеко не унесут…

Но он встал лицом к нападающему воину. Ведь это же не чужак, верно? Это родич. В тени родича безопасно.

Стави прошептала: - Не в этот раз.

Сефанд подбросил нож, замедлил шаг. Охота подходит к концу - куда бы им деться?

В плече стучала тупая боль, ключица нестерпимо ныла. Он не мог поднять сломанную руку.

Однако ярость угасала в воине. Они не выбирали себе родителей. Как и все. Они просто… невезучие. Но так устроен мир. Отродье вождя получает власть, но если власть ускользает из рук отца… Ночь омывается кровью, амбиции бурлят черным соком саранчи.

Он заметил камень в руке девочки и кивнул, радуясь ее дерзости. Лишь половина крови от Баргастов, но кровь не спит. Эту он убьет первой.

- Что случилось? - спросила девочка, заслонившая сосунка. - Сефанд?

Воин оскалился. Надо подобрать слова, чтобы боевой дух покинул девчонок. - Вы сироты, - сказал он. - Ваши ро…

Камень мелькнул, ударив его в лоб. Сефанд выругался от боли и удивления, потряс головой. Кровь текла, ослепив левый глаз. - Возьмите вас духи! Я получил меньше ран на войне, но… одного глаза хватит. И одной руки тоже. - Сефанд рванулся к ним.

Глаза мальчишки были широко открыты. “Ничего не понимает”. Он вдруг засмеялся и протянул ручки.

Сефанд споткнулся. “Да, я подхватывал тебя и подбрасывал в воздух. Качал, пока ты не начинал кричать. Но с этим покончено”. Он поднял нож.

Близняшки стояли и молчали. Станут защищать ребенка? Он подозревал, что эти станут. Ногтями и зубами.

“Мы такие, нас не изменить”. - Я горжусь вами, - сказал он. - Горжусь вами. Но я должен это сделать.

Мальчик радостно закричал.

Что-то сломалось в его спине. Сефанд зашатался. Нож выпал из руки. Воин нахмурился. Почему он бросил оружие? Почему утекла сила?

Он стоял на коленях, и глаз оказался на одном уровне с лицом мальчишки. “Нет, он не на меня смотрит, а за меня”. Внезапно смятение охватило Сетанда, в черепе раздался какой-то стук. Воин извернулся…

Вторая стрела ударила в лоб, прямо в середину, пронзив кости и погрузившись в мозг.

Он так и не увидел, откуда прилетела стрела.

Стави изменили ноги. Сестра побежала, подхватила мальчишку. Тот завопил от восторга.

В призрачном сумраке они увидели силуэт воина на спине лошади. Примерно в шести десятках шагов. Что-то показалось ей невозможным… она с трудом вспомнила - и задохнулась. Стрела. Сефанд двигался… шесть десятков шагов! На таком ветру. Взгляд упал на труп воина. Она прищурилась, рассматривая стрелу. “Я такие уже видела. Я…” Стави застонала и поползла, пока не сумела схватить древко. - Отец делал.

Всадник не спеша приближался.

Сестра сказала сзади: - Это не Отец.

- Да… но погляди на стрелы!

Стория положила ребенка. - Вижу. Вижу стрелы, Стави.

Когда воин подъехал близко, они разглядели нечто неправильное в нем и в животном. Лошадь была слишком тощей, кожа свисала заплатами, длинные зубы тускло блестели. Дыры глаз были пустыми и безжизненными.

Всадник выглядел не лучше. Но он держал роговой лук, а в колчане у седла покоились дюжина стрела Оноса Т’оолана. Остатки лица воина скрывал капюшон, не подвластный порывам ветра. Он позволил коню перейти на шаг, натянул поводья.

Казалось, он внимательно изучает их единственным глазом. - Мальчик, да, - сказал он на дару с малазанским акцентом. - Но не вы две.

Холод пробрал Стави. Рука сестры скользнула в ее ладонь.

- То есть, - произнес незнакомец миг спустя, - я, похоже, плохо сказал. Я имею в виду, что вижу его в нем, но не в вас.