Пыль Снов

глаза открылись, занавес упал

когда меня находят мертвецы

я вижу, что они повсюду скрыты

по времени без якоря блуждают

желаньями не гаснут никогда

жена лежит и слышит - я вздыхаю

перебивая звон колоколов

вопросы задает. Ей тихо лгу

молчу про жизни грустные пустоты

про дальний берег и про те дома

построенные ради мертвецов

однажды сам я к ней явлюсь во сне

но не скажу ни слова, только улыбнусь

пусть видит, как брожу по темным водам

ловлю форель. В одно мгновенье мы

по чудным странам вместе пронесемся

пока ее не сманит новый день

но мертвецы постигли, что рыбалка -

искусство ослепительной надежды

и вечного любовного томленья

я думаю, что боги дарят сны

благословляют реки томных грез

чтоб радовались мы, завидев наших

покойников; что мудро говорят

жрецы святые: “смерть - лишь сон, и мы

живем вовеки в снах живущих”. Видел я

всех мертвецов своих в полетах ночи

и вот что вам скажу:

им хорошо.

Песня о снах,

Рыбак

Глава 13

Недавно пришли они в пустую землю и с горечью увидели шестерых волков, следящих за ними с края окоема. Они пригнали стадо коз и дюжину черных овец. Они не сочли, что волки уже имеют права на эти места, ведь в их понимании владеть и править может лишь человек. Звери же были рады вступить в борьбу за жизнь, поохотиться на легкую добычу: блеющие козы и крикливые овцы имеют мягкие горла, они не привыкли беспокоиться о безопасности. Звери еще не узнали обычаи двуногих захватчиков. На стадо нападали не только волки - зачастую они делились добычей с койотами и воронами, иногда грызлись за восхитительное угощение с косолапыми медведями.

Когда я набрел на пастухов, двери длинного дома, построенного на краю долины, украшали шесть волчьих черепов. Я, странствующий певец, знаю многое, мне не понадобилось расспрашивать - эта сказка передается любому человеку с молоком матери. Я не тратил слов, увидев на стенах меха медведей, шкуры антилоп и рога лосей. Не поднял брови, заметив в выгребной яме кучу бхедриньих костей, а на пастбище - трупы стервятников, отравленных ядовитой приманкой и брошенных койотам. Той ночью я пел иные баллады, сплетал новые сказания. Песни о героях и великих подвигах. Все были довольны, пиво у них оказалось неплохим, да и вареные бараньи ляжки вполне сносными.

Поэты подобны оборотням, они умеют влезать в шкуру мужчины и женщины, дитяти и зверя. Некоторые из них помечены тайными знаками, принадлежат к культу дикости. Той ночью я щедро поделился ядом; поутру никого живого не оставалось в доме, даже псы не лаяли. Я же сел и достал флейту, вновь созывая вольных зверей. Я защитил их права, ибо они не способны оказались противостоять натиску убийц.

Но умерьте негодующий ужас, друзья. Нет такого природного закона, который ставил бы жизнь человека выше жизни дикого зверя. А вы что, думали иначе?

Признания Менестреля Велтана (он же Певец-Безумец), обвиняемого по двумстам двадцати трем эпизодам одновременно

- Он явился к нам в личине правителя какой-то пограничной крепости - столь далекой, что никому не пришло на ум его заподозрить. Его манеры, суровый вид и односложная речь - всё соответствовало нашим ленивым представлениям о таких людях. Никто не стал бы отрицать, что в нем нечто есть - какое-то самообладание, редко встречаемое при дворе. Казалось, из глаз его на вас смотрят посаженные на цепь волки. Было в нем что-то дикое… да, жрицы просто сочились.

Но, как пришлось им узнать, семя его было весьма мощным. И принадлежало оно не Тисте Анди.

Сильхас Руин ткнул палкой в костер, пробуждая пламя. Искры полетели в темноту. Рад смотрел на лицо воителя, подобное лицу трупа. Оранжевые всполохи, казалось, на миг придали ему тень жизни.

Помолчав, Руин разогнул спину и продолжил: - Сила стягивалась к нему, как куски металла тянутся к магниту… и это казалось… естественным. Его пограничное происхождение сулило нейтралитет. Что же, вспоминая давние дела, можно сказать: Драконус действительно был нейтрален. Он готов был использовать любого Анди ради ублажения своих амбиций; но разве могли мы подозревать, что в сердце его желаний таилась… любовь?

Взгляд Рада сместился с лица Сильхаса Руина, за правое плечо Тисте Анди, к устрашающим нефритовым полосам в небе. Он попробовал придумать какой-нибудь ответ: что-то сухое, понимающее, даже циничное. Но что он знает о любви - такой, какую описывает Сильхас? Что он вообще знает об этом мире и любых других мирах?

- Консорт Матери Тьмы - однажды он предъявил права на такой титул, словно некогда потерял эту роль и вознамерился вернуть. - Белокожий воитель фыркнул, не отводя взора от пляшущего пламени. - Кто мы были, чтобы оспаривать его претензии? Дети давно перестали разговаривать с Матерью. Неважно. Какой сын не бросит вызов любовнику матери - новому любовнику, старому, какая разница? - Он поднял глаза, подарив Раду слабую улыбку. - Наверное, ты все же можешь кое-что понять. Ведь Удинаас не был первой любовью Менандоры.

Рад сам отвел глаза. - Не уверен, что там была замешана любовь.

- Может быть. Еще чая, Рад Элалле?

- Нет, спасибо. Крепкое зелье.

- Необходимое для грядущего путешествия.