Пыль Снов

Он стоял на краю провала, чувствуя в груди великую тоску, и мечтал вновь узреть громадных зверей своего детства. Обозревая лживую землю оврага, видел, где разделывали добычу - словно наяву видел женщин, оттаскивающих пласты мяса, копающих ямы и выкладывающих их днища шкурами. Вода кипит, разогретая вынутыми из костров булыжниками… Да, он видит неровности на месте варочных ям, клочья особенно яркой зелени отмечают кострища - а вон там, в стороне, огромный плоский валун покрыт выбоинами - там разбивали длинные кости, чтобы добыть костный мозг.

Он словно наяву чует вонь, почти слышит стонущую песню насекомых. Койоты сидят в зарослях, ожидая ухода охотников. Падальщики кружат в небе, а чуть ниже - ризаны и плащовки. Клубы дыма приносят мерзкий запах жженого жира и опаленных волос.

Но была последняя охота, последний сезон, последняя ночь радостных песен у очагов. На следующий год никто не пришел в это место. Ветер бродил одиноко, недоеденные туши стали сухими костяками, цветы выросли на месте, где стояли лужи крови.

Тосковал ли ветер, когда песни перестали носиться на его вздохах? Или он дрожал, в ужасе ожидая первых воплей боли и страха - но вдруг понял, что больше ничего не услышит? Ждала ли земля топота тысяч копыт бхедов, мягких лап тенагов? Алкала ли она изобилия пищи, кормящей порождения земные? Или нашла в тишине благословение мира, снизошедшего на истерзанную ее шкуру?

Настали времена, когда стада приходили поздно, а потом - все чаще - когда они не приходили вовсе. Имассы начали голодать. Истощенные, они отчаянно кочевали в поисках новых источников пищи.

Ритуал Телланна обманул неумолимую судьбу, избавил Имассов от естественной участи. Спас от правомерных последствий жадности, близорукой самоуверенности.

Он гадал, не лежат ли в самом верхнем слое рассыпавшиеся скелеты самих Имассов. Той горстки, что пришла сюда в поисках остатков добычи прошлого года - сухих полос мяса на ободранных остовах, вязкой жижи в копытах. Склонялись ли они в беспомощном смятении? Отозвалась ли пустота утроб зову пустого ветра, подтверждая истину, что две пустоты всегда жаждут слиться в молчании?

Если бы не Телланн, Имассы познали бы раскаяние - не как призрачную память, а как жестокого ловца, идущего по последим следам подгибающихся ног. И это, подумал Тоол, было бы справедливо.

- Стервятники в небе, - сказал воин-Баргаст.

Тоол поморщился: - Да, Бекел, мы уже близко.

- Да, всё как ты говорил. Баргасты погибли. - Сенан помедлил. - Однако наши кудесники ничего не учуяли. Ты не нашей крови. Откуда ты узнал, Онос Т’оолан?

Подозрения не исчезнут никогда, понимал Тоол. Этот вот оценивающий, неловкий взгляд на инородца, который вроде бы должен повести могучих Белолицых на вроде бы справедливую, воистину священную войну. - Это место, где всё кончается, Бекел. Да, если ты знаешь, куда смотреть - и знаешь, как смотреть - ты поймешь, что иногда всё кончается без конца. Сама пустота воет раненым зверем.

Бекел скептически хмыкнул и не сразу сказал: - Каждый предсмертный крик находит место, где можно угаснуть, и только тишина остается. Отзвуки, о которых ты говоришь - невозможны.

- А ты говоришь с убежденностью глухого, настаиваешь, что неслышимое тобою не существует - думать иначе будет неприятно, не так ли, Бекел? - Он наконец взглянул Баргасту в лицо. - Когда же вы перестанете думать, будто ваша воля правит миром?

- Я спросил, откуда ты узнал, - темнея, сказал Бекел, - а слышу в ответ оскорбления?!

- Забавно, что ты видишь в этом оскорбление.

- Нас всех оскорбляет твоя трусость, Вождь Войны.

- Я отвергаю твой вызов. Как отказал Риггису, как откажу любому, кто задумает то же. Пока не вернемся в лагерь.

- А потом? Сотни воинов будут спорить за честь первыми пролить твою кровь. Тысячи. Вообразил, что сможешь противостоять всем?

Тоол чуть помолчал. - Бекел, ты видел меня в бою?

Воин скалил подпиленные зубы: - Никто из нас не видел. Снова увиливаешь!

Сотня воинов Сенана за их спинами прислушивалась к каждому слову. Но Тоол не желал поворачиваться к ним лицом. Он понял, что не может отвести глаз от провала. “Я мог бы вытащить меч. С воплями, скорчив свирепую рожу - пусть испугаются. Мог бы погнать их, затравить их, видеть как они бегут, видеть, как изменяют направление бега, ведь ряд древних пирамид заводит на нужную тропу… и потом увидел бы, как они падают за край обрыва. Крики страха, вопли боли - треск костей, гром ломающихся тел… ох, послушайте эхо!” - У меня тоже есть вопрос к тебе, Бекел.

- Ага! Да, задай вопрос и услышь ответ настоящего Баргаста!

- Может ли Сенан позволить себе потерю тысячи воинов?

Бекел фыркнул.

- Может ли Вождь Войны Белолицых Баргастов оправдать убийство тысячи своих воинов? Просто ради забавы?

- Ты не устоишь перед одним, нечего поминать тысячу!

Тоол кивнул: - Видишь, как это трудно, Бекел - отвечать на вопросы? - Он отошел от края обрыва и спустился по склону, что был слева - самый пологий склон, будь у зверей разум, они пошли бы именно здесь. “Но страх гонит их вперед, вперед. Страх приводит их на край обрыва. Страх доводит их до смерти.