Пыль небес

Пальцы берегли. Руки берегли. Поэтому дрались, когда приходилось драться, непременно с кастетами. Казимир, тот вообще так обходился – ногами бил, – но то Казимир, не о нем сейчас речь.

В «Черепице», как и в паре других заведений того же уровня, облюбованных пилотами, на видном месте висели грозные предупреждения: «За сломанные пальцы проламывают голову».

Напиться, поссориться, начать выяснять отношения при помощи подручных предметов – это сколько угодно. Калечить руки – не сметь. Известное дело: оторви пилоту башку – он не сможет материться, отруби пальцы – умрет.

И вот, пожалуйста. Сразу два пальца. Не бог весть какая проблема, безусловно. Чинятся эти пальцы за десять минут, если маг возьмется, или за пару недель, если обычный медик. Но один раз починят, второй… а сбои-то накапливаются. Рано или поздно скажутся переломы, и скажутся в бою, при максимальных перегрузках, и человек погибнет из-за того, что несколько лет назад, по дурости, позволил себя искалечить.

– Жареный где? – спросил Тир.

– В госпиталь пошел, магов упрашивать.

– Кто его и почему?

– Так вон, – Габиг зыркнул в сторону недовольных пехотинцев, – стоят.

«Стояло» шестнадцать человек, и вряд ли они все вместе ломали Жареному пальцы. С «Грифонами», кстати, был их собственный лейтенант в должности командира роты. Чин на чин – все правильно. Если уж дошло до разборок на высоком уровне, но без привлечения стражи, с обеих сторон должны быть равные звания.

– Спровоцировали наши, конечно, – признался Габиг. – Вели себя вызывающе, мол, они с границы, а пехтура по тылам землю ест. Фронтовики, шило у них в заду колется. За ними в первые дни как за детьми смотреть надо, так ведь не дети уже… Подрались. Да, понимаешь, какое дело, Суслик, не в том беда, что подрались, а в том, что по пальцам специально ударили.

О как… Габиг уверен, что говорит правду. Вон аж при посторонней пехоте об официозе позабыл.

Дальше все было ясно и без объяснений. Что Падре и дал понять задумчивым:

– М-да-а…

Жареному сломали пальцы, специально или нет, пока неясно, но свидетели утверждают, что его руку прижали к столешнице и ударили по пальцам ножкой от стула. Свидетели в такой драке – штука ненадежная, они что не увидят, то додумают. Ну а в тот момент и на додумывание время не тратили: в соответствии с предупреждением на плакате той же ножкой треснули виновника по голове. Череп, конечно, не проломили – куда тем стульям против хорошего-то черепа, – но оглушили и содрали кусок скальпа. В результате – кровища, вопли: «наших убивают» и безобразное месилово, в которое вмешались, в конце концов, два лейтенанта. Причем лейтенант «Грифонов» явно привел подкрепление. Решать дело миром, по крайней мере, на первых порах, он точно не собирался.

Габиг тоже хорош: не смог прекратить драку. И это – боевой командир!

Командует, кстати, неплохо. А вот в мирной жизни оплошал.

– Что здесь делали ваши люди? – теперь Тир смотрел на «Грифона».

– А вы кто такой? – резонно поинтересовался тот.

– Тир фон Рауб. – Тир встал со стула. Рост там или не рост… не в линейных размерах счастье. – Пилот Старой Гвардии.

Он сделал паузу, ожидая, что собеседник представится. Он не давил – не та была ситуация, чтобы давить. Незачем пока… кажется.

– Рядовой гвардеец, – «Грифон» пожал плечами, – еще и лезете не в свое дело. Мы тут и без вас разберемся.

– С чем, позвольте узнать? Пилоту сломали пальцы, пехотинцу устроили сотрясение мозга. Инцидент исчерпан. Вы-то сюда зачем явились?

– Исчерпан? Два паршивых пальца за целую голову?! – Опомнившись, «Грифон» прокатил на скулах желваки и сказал ледяным тоном: – Я здесь, чтобы прекратить драку в общественном месте. Раз уж стража не рискует соваться в эту клоаку.

– Прекратить драку вам не удалось, – вежливо напомнил Тир, – ее прекратили мы. На этом я предлагаю разойтись. Вы, лейтенант, простите, не знаю вашего имени, пойдете пить в свою клоаку, а мы останемся в своей.

Это было скользкое место. И Тир знал, что оно скользкое. «Черепица» традиционно считалась кабаком пилотов, но никто не мог запретить приходить сюда кому угодно, хоть гражданским лицам, хоть пехоте, хоть даже кавалеристам. Ну и, конечно, рядовой гвардеец против командира роты… детский сад, блин.

«Грифон» открыл рот, но только затем, чтобы сказать гадость… здесь это называется: нанести оскорбление. Один черт.

Тир успел раньше.

Поймал взгляд лейтенанта и негромко, но отчетливо приказал:

– Уходи отсюда. И забери своих людей.

Он старался говорить как можно тише, но понятно было, что услышал его не только «Грифон», и вот это уж точно называется «нанести оскорбление». Решив, что семь бед – один ответ, Тир добавил. Для всех:

– Еще раз говорю: инцидент исчерпан. Чтоб больше никто к этой теме не возвращался! «Грифоны» – на выход.

– Ну все, Суслик, – пробормотал Риттер, глядя в спину уходящим пехотинцам, – ты доигрался. Эрик порвет тебя на тряпочки.

– А мы его Эрику отдадим? – удивился Мал.