Пыль небес

Она полулежала, опираясь на локоть, и улыбалась поверх золотого кубка. Улыбка была тихой и загадочной, а глаза пылали безумным весельем недавнего боя.

– Ему нравится, – сказал Мал.

Тир дернул плечом, давая понять, что комментарии неуместны.

– Гляди, выделывается еще, – недовольно заметил Шаграт, – типа мы тут быдло все, а он – экстракт.

– Эстет, – терпеливо поправил Тир, отвлекаясь от созерцания Блудницы. – Спасибо, Шаграт. У тебя получилось. С кого ты рисовал?

– С Блудницы. А это всякое, – Шаграт обвел руками в воздухе выразительные и пышные формы, – это Дара. Я ж думал, ты с ней – того… Я ж не знал, что вы ничего.

– Но это не значит, что Дара мне не нравится, хм… во многих смыслах. Так что не расстраивайся… стоп! А Казимир в курсе?

Четверо старогвардейцев расплылись в абсолютно одинаковых злорадных ухмылках. Их одинаковость на четырех совершенно разных физиономиях вызывала легкую оторопь.

Совершенно очевидно, что Казимир был в курсе. И не возражал.

Шаграт написал Блудницу не на холсте, а на специальном, толстом стекле, производимом все в том же Вотаншилльском институте. Естественно, какая же магия без Вотаншилла? Сколько стоило стекло такого размера, Тир не знал даже приблизительно. Понятно, что дорого – в Вотаншилле все дорого.

Но в данном случае дороговизна себя, кажется, оправдывала. Стекло позволяло задавать любой режим освещения, любое время суток, любой угол и изнутри – превратив картину в витраж, и снаружи. А можно было просто выставить таймер, и вешай тогда эту красоту хоть в подвал – будет тебе витражное окно, за которым пройдет свой дневной круг невидимое солнце.

Тир считал такие стекла баловством… но вот убедился, что в качестве подарка баловство нечувствительно превращается в предмет роскоши.

Странно было то, что Шаграт не пожадничал. Если только не грабанул втихую какой-нибудь конвой с грузом вотаншилльской продукции. Но даже и в этом случае мог ведь продать, а вместо этого нарисовал Блудницу и подарил.

– Ладно, – Тир повернулся на пятках и оглядел всех четверых, – по какому поводу подарок?

– По такому, что сегодня ты идешь с нами, – ответил за всех Риттер.

– Тебя нужно выгуливать, – объяснил Падре, – и мы тоже хотим причаститься романтичности и загадочности. Глядишь, увидят нас в твоей компании и тоже что-нибудь этакое придумают.

Никаких, разумеется, «Серебряных башен» и прочих респектабельных заведений. Никакой светской публики. «Черепица», второсортный кабак. Двери в честь теплого вечера нараспашку – шумит пьяная толпа. Половина – пилоты, половина – не пойми кто… Нет, гляди-ка, пехотинцы. «Грифоны». Чего их сюда занесло? Кабак традиционно пилотский…

Тир, уже заходящий на посадку, резко дернулся вверх. Остальные машинально рванули за ним.

Падре покрутил пальцем у виска.

Тир кивнул и вновь направился вниз. Уже спокойно.

На всякий случай, закрыв воздухозаборник ШМГ.

Неладно было внизу. И пилоты не гулеванили, как полагалось бы к вечеру-то выходного дня. И «Грифоны» собрались там не просто так. И именно на общий эмоциональный настрой – на пьяное от крови бешенство – Тир отреагировал, начав «горку» – маневр, позволяющий в кратчайший срок разогнать ШМГ до максимальной скорости.

Хорошо еще, что вовремя остановился.

Когда пять машин Старой Гвардии одновременно, синхронно приземлились каждый на своем пятачке посадочной площадки, шум драки в «Черепице» затих.

А Тир несколько секунд приходил в себя: столько агрессии единовременно раньше забирать не приходилось.

…Идя во главе старогвардейцев сквозь расступающуюся толпу, он ощущал острую нехватку барабана.

На котором можно сидеть.

Сразу из болида – на публику. С корабля на бал… никакой подходящей личины, добавляющей ему роста и солидности, он надеть не успел, и выглядел таким, каким был на самом деле, прекрасно зная, как это смотрится со стороны: наглый недомерок, окруженный тремя здоровенными лбами.

И зеленая человекообразная обезьянка-фамильяр.

«Авторитет», лично явившийся на разборку. Тьфу, смотреть противно.

Зал был основательно погромлен. Столы перевернуты, некоторые – сломаны. Пол заляпан образцами незамысловатой здешней кухни и обильно полит спиртными напитками. Красотища!

Пройдя в центр зала, Тир приглядел уцелевший и ничем не испачканный стул. И сел, чтобы не смущать публику нормальным для пилота, но не подобающим старогвардейцу ростом.

Шаграт недолго думая тоже притащил себе стул и уселся рядом.

В кабак в форме не ходят, но всех собравшихся здесь пилотов Тир знал поименно и по званиям. Так что, немедленно выделив в толпе лейтенанта, командира крыла, выжидающе на него взглянул:

– Габиг? Что здесь произошло?

Лейтенант в должности комкрыла, строго говоря, был выше по рангу, чем рядовой гвардеец. Даже старогвардеец. И вовсе не обязан был отвечать на вопросы. Но кто в Вальдене об этом помнил?

– Бардак тут произошел, – ответил он, – Жареному два пальца сломали…

– Твою мать! – вырвалось у Риттера. – Когда успели?! Он же только сегодня с границы…

– Часа полтора назад. – Габиг не понял, был ли вопрос риторическим, и предпочел ответить. – Они еще и гулять не начали, а уже подрались.