Пыль грез. Том 1

– Наверное, ты знаешь ответ, – сказал Банашар. – Послушай, если жизнь – это шутка, то какого рода? Смешная, вроде «ха-ха»? Или типа «сейчас сблюю»? Умная шутка – или тупая, повторенная столько раз, что если и была смешной вначале, то давно перестала? Вызывающая смех или слезы? Сколько еще способов задать этот простой вопрос?

– Уверена, что ты можешь придумать еще сотни, добрый сэр. Расстриженный, отстраненный, духовно кастрированный жрец. Видишь эти жилы? Рядом с оторванной ногой… ох, Кердла, ты можешь не вертеться?

– Я раньше смеялся, – сказал Банашар. – Много смеялся. Задолго до того, как решил стать жрецом, разумеется. Увы, не было в этом решении ничего забавного. И в последовавшей жизни тоже. Годы и годы печального учения, ритуалов, церемоний, упражнений в магии. А Червь Осени ждала, так ведь? Готовила нам справедливую награду – жаль, что я пропустил веселье.

– Жалкий негодяй бессмысленной педантичности, сделай милость, протяни руку, дальше, ниже, еще чуть-чуть, ага! Достал! Жилы! Нога! Кердла, слушай, замри, прямо тут, нет, тут! Спасение близко!

– Не могу! Все плывет! Мир валится в Бездну!

– Да неважно! Видишь – твоя нога у него. Он смотрит на жилы. Мозги заработали!

– Там был сток, – сказал Банашар, держа костлявую ногу. – Под алтарем. Понимаешь, чтобы собирать кровь в амфоры – мы ее продавали. Обалдеть, за что только люди не платили, да?

– Что он делает с моей ногой?

– Пока ничего, – ответила Телораст. – Наверное, оглядывает. И думает. Ума у него не хватает, это правда. В левой мочке уха Не-Апсалар Апсалар больше ума, чем у этого соленого огурца. Но это неважно! Кердла, на передних конечностях, на руках то есть, подползи к нему ближе… да хватит крутиться! Остановись!

– Не могу! – раздался тонкий писк.

И Кердла продолжала вертеться.

– Старая кровь утекала, звонкая монета притекала. Мы бы смеялись, но это был бы невеселый смех. Скорее недоверие, да, и цинизм в отношении врожденной людской тупости. Однако мы скопили целые сундуки богатств – больше, чем можно представить. Хранилища трещали по швам. На это можно было купить даже смех. А кровь? Да любой жрец скажет, что кровь дешева.

– Пожалуйста, ну пожалуйста, прояви милосердие, которое так презирала твоя бывшая богиня. Плюнь ей в лицо жестом доброй воли! Награда будет щедрой, очень щедрой!

– Богатства… – сказал Банашар. – Бесполезны.

– Другая награда, уж поверь. Настоящая, значимая, ценная, своевременная.

Банашар оторвал взгляд от изучения ноги и посмотрел в глаза Телораст.

– И какая же?

Рептилия кивнула черепом.

– Власть, мой друг. Больше власти, чем ты можешь представить…

– Что-то мне не верится.

– Власть делать что захочешь, с кем только захочешь! Власть извергается, проливается, пузырится и оставляет мокрые пятна! Настоящая награда, да!

– А если я поймаю тебя на слове?

– Все без обмана, как эта милая нога и жилы!

– Договор скреплен, – объявил Банашар.

– Кердла! Ты слышала?

– Слышала. Ты свихнулась? Мы не делимся! Никогда не делимся!

– Чш-ш… Он тебя услышит!

– Скреплен, – повторил Банашар, садясь прямо.

– О-ох, – завыла Кердла, вертясь быстрее и быстрее. – Доигралась! Телораст, ты доигралась!

– Это только слова, Кердла, клянусь!

– Скреплен, – снова повторил Банашар.

– А-а-ай! Трижды скреплен! Мы обречены!

– Расслабься, ящерка, – сказал Банашар, наклоняясь к вертящемуся созданию. – Скоро будешь плясать. – И добавил, схватив Кердлу: – И я тоже.

Держа в одной руке костлявую рептилию, а в другой – ногу, Банашар взглянул на молчаливого гостя, сидящего в тени, сверкая единственным глазом.

– Порядок, – сказал Банашар. – Теперь готов слушать.

– Я рад, – пробормотал Странник. – А то времени мало.

Лостара Йил сидела на краю койки, держа на коленях чашу с песком. Она втыкала лезвие ножа то в тыкву со срезанным верхом справа от себя, покрывая лезвие соком, то в песок, продолжая чистить.

Так она работала оружием уже два колокола, как делала и прежде. Столько раз, что и не сосчитать. Ее уверяли, что лезвие ножа уже не может стать чище, безупречнее, но она все еще видела пятна.

Ее пальцы огрубели от трения, покраснели, кожа потрескалась. Ладони болели. Руки словно отяжелели – как будто песок впитался в кожу, плоть и кость, начиная их превращение в камень. Возможно, со временем она перестанет чувствовать руки, и они будут висеть булавами. Но не бесполезными, нет. Ими она сможет хорошенько врезать миру – если от этого будет польза.

В дверь постучали эфесом меча, и через мгновение она распахнулась. Вошла Фарадан Сорт, обвела комнату взглядом и нашла Лостару Йил.

– Адъюнкт вызывает вас, – бесстрастно произнесла она.

Значит, пора. Лостара взяла тряпку и вытерла лезвие ножа. Капитан стояла в дверях, наблюдая.

Лостара поднялась, убрала оружие в ножны и взяла плащ.

– А вы в качестве конвоя? – спросила она, подходя к двери.

– Сегодня ночью у нас уже был один беглец, – ответила Фарадан, шагая по коридору в шаге позади Лостары.

– Да вы не всерьез.

– Не совсем, но сегодня я обязана сопровождать вас.

– Зачем?

Фарадан Сорт не ответила. В конце коридора они подошли к богато украшенным красным дверям, и капитан открыла их.