Пыль дорог

Каренс ошалело мотнул головой, привыкая к блеску факелов, и разглядел уставившиеся на него злые глаза.

— Ну вот и встретились, убийца, — тихо прошипел менестрель, не отрывая ненавидящего взгляда от темного эльфа.

— Прирежешь его здесь? — лениво поинтересовался кентавр, перебрасывая музыканту тяжелый мачете.

Менестрель попытался перехватить клинок в воздухе, промахнулся и с тихой руганью отдернул ногу, когда нож вонзился в землю в опасной близости от сапога. Кентавр, ухмыльнувшись, опустил глаза. Найрид выдернул мачете:

— Не имею права. Кровь моих родичей была пролита, когда никого не было рядом, а значит, и его смерть должно увидеть лишь небо, — вздохнул менестрель, возвращая нож хозяину и встряхивая за плечо мошенника, по-прежнему лежащего на земле: — Вставай давай!

Каренс дернулся от очередной вспышки боли и поднялся, с трудом опираясь на связанные руки.

Фнуур Аахфхыыр некоторое время стоял, провожая взглядом направляющиеся в сторону леса две фигуры, медленно растворяющиеся в ночной темноте. Что-то ему не нравилось в происходящем. Но вот что, кентавр так и не смог сформулировать. Офицер шумно фыркнул и направился обратно под своды замка.

Каренс Дрей и менестрель шли недолго. Через несколько мгновений после того, как они скрылись под сенью леса, Каренс опустился на землю и, опершись спиной о ближайшее дерево, мрачно сообщил:

— Дальше я не пойду! Можешь убивать здесь.

— Хорошая идея, — хмыкнул менестрель, вытаскивая из сапога короткий кинжал.

Взвесив клинок в руке, он присел на корточки рядом с эльфом. Резкий взмах — и веревки, стягивающие руки Каренса, упали на землю.

Мошенник вздохнул и, потирая ноющие запястья, недовольно пробубнил:

— Между прочим, ты заставил меня понервничать. К чему это было: убийца, кровь моих родичей?..

— Ну извини, — фыркнул менестрель, пряча клинок обратно в сапог. — По-другому просто не получилось бы.

Каренс недовольно поморщился:

— Что так?

Менестрель сбросил с плеча небольшую суму, аккуратно положил гитару и поправил ремень, чтобы невзначай не наступить на него в темноте:

— Как мне рассказали, местный сюзерен попросту не понимает слов типа «дружба» и «верность». Другое дело, если речь заходит о кровной мести. Вот и пришлось придумывать.

— И что ж ты наплел?

Менестрель задумчиво воздел глаза к темному небу:

— О, это была печальная история о любви и ненависти, отваге и предательстве.

— Вот только не надо пересказывать мне содержание своих баллад, — недовольно скривился мошенник. — Коротко и по теме, пожалуйста!

— Если коротко и по теме, — ухмыльнулся менестрель, — я поведал о том, как злобный коварный и ужасный темный эльф вырезал по пьяни половину табора.

— Ты с ума сошел? — выдохнул потрясенный мошенник. — Ты вообще думаешь, что говоришь?

Менестрель усмехнулся:

— Зато теперь я точно знаю, что Остан, эта бездарность, сюда еще не приходил — это ж его баллада, я ее всего лишь в прозе пересказал.

— Знаешь что? — не выдержал шулер.

— Что?

— Ты — идиот!

Найрид, успевший за время разговора набрать охапку хвороста, только хмыкнул:

— И это вместо благодарности?

— А что ты хочешь? — поморщился эльф, потирая ноющие ребра. — Благодаря тебе я теперь уже никогда не смогу прийти в Септиан.

Музыкант, ломая тонкие ветки, насмешливо фыркнул:

— По-твоему, если бы тебя повесили, ты мог бы заглядывать сюда каждый день?

Не дождавшись ответа, он принялся рыться в кошельке на поясе, выискивая огниво.

Еще несколько минут прошло в гробовом молчании — и рядом со спутниками разгорелся небольшой костерок. Каренс вздохнул и протянул ладони к огню: есть хотелось дико, но не просить же, в самом деле, у Найрида — и так из беды вытащил.

— Голоден? — тихо поинтересовался менестрель, подтягивая к себе брошенную возле гитары сумку.

— А есть что-нибудь? — оживился джокер.

Найрид вытащил из сумы еду, оставшуюся с позавчерашнего дня: запастись провизией в Септиане не было никакой возможности. Кусок хлеба да фляжка родниковой воды — вот и все, что составило ужин. Да и тем пришлось поделиться.

Перекусив, мошенник благодарно кивнул Найриду и снова поморщился: ребра болели так, что хотелось выть в полный голос.

Менестрель как раз прятал в сумке недопитую флягу:

— Что случилось?

— Да так, — скривился Каренс, — ничего особенного. Со стражниками плотно пообщался.

— А лечить тебя, конечно, мне! — засмеялся менестрель, вытаскивая из кошелька на поясе небольшой флакончик. — Нет, сперва тебя спаси, потом накорми, потом вылечи — знал бы, что так дорого обойдешься, задержался бы до утра, а потом распродал висельника на реагенты алхимикам!

Мошенник, в очередной раз скривившись, подхватил переброшенный пузырек в воздухе и, раскупорив, поинтересовался:

— И с чего это ты такой добрый? И спас, и помог — я тебя прям не узнаю!

Светло-зеленый дымок, выскользнувший из флакончика, застыл удивленным вопросительным знаком.

— Ну, — хмыкнул менестрель, — если я скажу, что мы вместе выросли и я тебя пожалел, ты наверняка не поверишь. Что бы придумать? О, идея! Ты мне на день рождения, когда мне исполнилось пять лет, конфету подарил, вот я и расплачиваюсь.