Пыль дорог

С неделю назад над лесом промчалась гроза, как и положено: с громами, молниями, завываниями ураганного ветра. Один из порывов ветра повалил толстый вековой дуб. Выворотень переплелся ветвями с растущими неподалеку деревьями, образовав над самой землей густую беспорядочную сеть. И вот в ячейку этой сети и попала передней лапой молодая волчица. То ли перескочить пыталась, то ли еще что. Зверь угодил в ловушку дня три назад, не меньше – вывернутый под странным углом сустав не давал волчице выбраться из природного силка, и сейчас она, ослабшая от голода, уже даже не пыталась вырваться. Лишь жалобно повизгивала, не отводя взгляда серо-золотых глаз от вышедших на поляну людей.

– Подержишь за голову? – мрачно поинтересовался мошенник, делая шаг по направлению к пойманному зверю.

Менестрель задумчиво потер подбородок:

– Попытаешься освободить?

– А у меня есть выбор?

– Ты же вроде был голоден? – хмыкнул Найрид, расстегивая надетый с утра колет.

Джокера аж передернуло:

– Спасибо, но волчатину я не буду есть даже под угрозой виселицы.

– А что так?

– Дрянь неимоверная, – мрачно буркнул Каренс, подходя к пойманному зверю.

– Пробовал, что ли? – не поверил Найрид.

За время разговора спутники успели приблизиться к волчице: менестрель взвесил в руках снятый колет и, размахнувшись, набросил его на морду зверю. Волчица взвыла, отчаянно замотала головой, но менестрель был сильнее.

– Довелось, – сообщил джокер, запуская руку в сплетение веток.

– И как? – спросил музыкант.

– Вроде ж понятно сказал: больше не буду есть даже под угрозой смерти.

На некоторое время наступило молчание, прерываемое лишь отчаянным поскуливанием. Внезапно Каренс остановился и предупредил:

– Я сейчас отломлю последнюю ветвь, а ты держи ее покрепче.

– Зачем? – не понял Найрид.

– Сустав постараюсь вправить, – вздохнул джокер. Затея нравилась ему все меньше и меньше, но раз уж начал блефовать, доводи тур покера до конца. Практически освободив лапу зверя, он положил пальцы на выбитую кость. Дикий вой – и серая молния, стряхнув на землю уже изрядно подранный колет, прихрамывая, метнулась мимо замерших приятелей в кусты.

Менестрель поднял с земли куртку, задумчиво провел пальцами по дырам и вздохнул:

– Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Колет мне порвали, без ужина остались.

Каренс улыбнулся:

– Есть такая пословица: «Садясь играть в карты с судьбой, помни, что у нее все козыри».

– Это вроде того что: «Жить вредно, от этого умирают»?

– Практически, – кивнул шулер. – Вот только там есть продолжение: «А потому каждый мошенник должен иметь в рукаве джокера».

– И вот этим джокером, – не успокаивался музыкант, – должно было стать свежее мясо. Жаль только, что ты у нас чересчур брезгливый.

Каренс скривился:

– Я бы посмотрел, как бы ты запел, попробовав волчатину!

– Петь я не смогу в любом случае, – ядовито напомнил Найрид. – У меня гитару украли.

– И правильно сделали: еще одного урока мои пальцы не вынесут. И вообще, это ты у нас испугался сесть в тюрьму за браконьерство.

Что хотел ответить Найрид, осталось тайной: из ближайших кустов послышалось приглушенное тявканье, и путешественники, резко прервав спор, оглянулись на звук.

Меж зеленой листвы торчала морда давешней волчицы: на шерсть налипли осколки яичной скорлупы, к носу прилипло несколько перышек.

– Вот до чего доброта доводит, – мрачно констатировал Найрид. – Сейчас окажется, что она привела стаю, и нас съедят прямо под этим деревцем.

Волчица, фыркнув, мотнула головой, стряхивая перья, и осторожно вышла из кустов, припадая на переднюю лапу. Путешественники не отрывали от зверя настороженных взглядов. Волчица еще раз посмотрела на них и развернулась, собираясь уходить. Потом почему-то передумала, вновь повернулась к своим спасителям… Опять развернулась к кустам…

– Мне кажется или она действительно зовет нас куда-то? – неуверенно предположил Каренс.

– Зовет, – согласился Найрид. – У нее в логове бедные голодные волчата, и, чтоб не мучиться с доставкой пищи к норе, она просто ее туда приведет.

Но убедить мошенника остаться на месте не удалось.

Прихрамывая, волчица серой тенью летела вперед, огибая толстые стволы деревьев. Пару раз она попыталась перескочить через выпирающие из земли корни, но не смогла взять высоту и теперь попросту обходила препятствия.

– Пытается нас загнать, чтобы легче было загрызть, – мрачно поведал менестрель.

Мошенник ответил ему кривой гримасой.

На лес спускались сумерки, а волчица все шла и шла вперед. Лишь изредка останавливалась, разворачивалась всем телом, проверяя, идут ли путешественники следом, а убедившись, что те если и отстали, то ненамного, вновь продолжала свой бег.

Менестрель вымотался так, что у него не было сил даже на то, чтобы ругаться. У мошенника силы еще оставались, так что сумеречный лес периодически оглашался сдавленным шипением и не совсем приличными словами, из которых самым культурным было столь любимое им «джальдэ».