Пути в незнаемое

Так, озираясь, они простояли минуту или две, пока не услышали сперва слабый, прерывистый, но быстро усилившийся, ставший густым знакомый звук. Самолет прошел над ними совсем низко, но дымка висела еще ниже, так что они не могли его увидеть, но это было и неважно. Главное, они теперь точно знали, что находятся дома, что их ищут, нашли, а уж остальное, как говорится, приложится. Командир широко, легко улыбнулся и сказал Бортинженеру:

— Хороший ты человек!

— И ты, и ты хороший! — смеясь, ответил Бортинженер.

Задрав головы, они ждали, когда самолет снова пройдет над ними, он должен был выйти по маяку, и правда сразу вернулся. Тогда Бортинженер сказал озабоченно:

— Пойдем доложимся. Там, наверно, с ума сходят.

— Ничего, еще пять минут потерпят. Сперва переодеться. Нам теперь только и не хватает пневмонию подхватить. Нет, нет, переодеваться! Они теперь никуда не уйдут…

9

— На въезде в город Ладогин попросил шофера:

— Притормози у семнадцатой.

Так по старой памяти, со времен строительства, называли площадку, где теперь поставлена гостиница для космонавтов, своего рода филиал Центра подготовки. Уж там-то, решил Ладогин, все станет известным в первую очередь. Он подходил к воротам, когда из них выкатилась «Волга» и с резким скрипом, оставив черные полосы на асфальте, остановилась.

— Константиныч! — распахнув дверцу, но не вылезая из машины, а только подавшись корпусом наружу, позвал Ладогина Алексей Леонов, и сразу, по голосу и лицу Леонова, довольному лицу здорового и жизнерадостного человека, Ладогин догадался, что новости есть и они хорошие. — Наш бог на небесах! Все у них в порядке. Сели. Чувствуют себя хорошо, даже не ушиблись. Была связь. Эвакуировать завтра будем.

— Погоди, погоди! — взмолился Ладогин, заметив, что Леонов собирается захлопнуть дверцу. — Почему завтра?

— Там уже вечер. И видимость сто метров. Они сами просили. Ну, извини. Не могу. Спешу…

Только теперь Ладогин по-настоящему ощутил всю тяжесть едва не обрушившегося на него несчастья, и мысль, которую весь этот долгий час он гнал от себя: «Что же я расскажу Елене и Мишке?» — все же настигла, толкнула его, но настигла и толкнула как отраженная, уже неспособная поранить волна опавшего взрыва. Неторопливо шагая к городской гостинице, он постепенно освобождался от этой тяжести, превращаясь в прежнего Ладогина, добродушного, чуть ироничного, уверенного в себе человека. Навстречу ему шел по улице их общий с Командиром знакомец, космический врач. Увидев Ладогина, он придал лицу то выражение сочувствия, какое мы невольно придаем, желая выказать участие, и Ладогин внутренне усмехнулся.

— Какой ужас, какой ужас… — тихо пробормотал врач, приблизившись и протягивая руку.

— Вон как! — сыграл удивление Ладогин. — Какой же ужас?

— Ну как же… Все-таки… Такая неприятность…

— A-а! Ну что ж — неприятность? Случается. Живы, здоровы, и слава богу.

— Живы? — мгновенно переменился врач. — Точно? Ну, спасибо! Ну, обрадовал! Ну!.. — И, словно споткнувшись на полуслове, вдруг округлил глаза и угрожающе протянул: — Ну-у-у, будет разбор! Ну-у-у, будет гроза! Ну-у-у, кому-то достанется!..

Жизнь возвращалась в русло привычно текущих событий. Еще несколько минут назад и думать не хотелось о материальном, измеримом ущербе, причиненном аварией, — ну его совсем, ерунда какая! — хотя, конечно, он вовсе не был ерундой. Годы кропотливой подготовки, труд множества людей, надежды, возлагавшиеся на полет наукой, разве это пустяк? Нет. Но когда заваливает в лаве шахтеров, никто не считает, сколько угля они не выдадут на-гора, потому что с ценою человеческой жизни никакая другая цена просто несопоставима. Как выручить, как спасти людей — вот первый вопрос. А уж коли о разборе да о грозе помянули, значит, самое страшное позади…

У подъезда гостиницы «Центральная» Ладогина дожидался второй пилот. Ни о чем не спрашивая, он сдержанно доложил:

— Пришла команда — вылет на восемнадцать отменяется. Приказано быть на месте, ждать указаний.

Ладогин кивнул и так же сдержанно, но не по-служебному, тепло сказал:

— Все в порядке, Женя. С ребятами все в порядке. Даже не ушиблись.

— Ну! — сверкнул молодыми зубами второй, но от расспросов и тут воздержался, а только добавил: — Я так и надеялся…

— Летим, как думаю, завтра с утра, — сказал Ладогин и, уловив вопрос во взгляде товарища, продолжал: — Пока не знаю куда. Скажут. Но чтобы машина была наготове и кто-нибудь там дежурил.

— Уже сделано, — улыбнулся Женя.

— Второй, хочешь быть первым? — привычно пошутил Ладогин.

— А третьим штурмана позовем! — отозвался второй, и они хорошо расхохотались, довольные друг другом…

Почему-то на космодроме особо популярен березовый сок. Может быть, потому, что березы здесь не растут. Женя зашел в буфет за березовым соком, а Ладогин, поднявшись в номер и по привычке сразу же сменив форму на спортивный костюм, поджидал второго в размышлении, что, пожалуй, не помешало бы часок-другой вздремнуть, пока начальство не хватилось. Но в дверь вошел толстый усатый Борис и с порога обиженно укорил: