Пути и маски

Где не будет зловещих слухов о предательстве Линтьеля — тех, которые вполне могут эти самые угрозы объяснить.

— Просто выслушай её, хотя бы раз. Это всё, о чём я прошу.

«Я у мельницы девушку встретил — на свою, бесталанный, беду-у…» — затянула Челла за стеной, энергично нарезая овощи. Лаура помолчала.

— Хорошо, пусть приходит на ужин. Но это будет единственный раз: жить она здесь не может. Оплати ей, в конце концов, гостиницу в Вианте. Или… — она поморщилась. — Кто-нибудь из Совета согласится её приютить. Эр Даола, думаю, точно не будет против.

* * *

Дорелийка пришла тем же вечером, когда алый шар солнца уже скрылся за горизонтом. Дневная духота отступила, и земля под ногами понемногу отпускала свой жар, прекрашая быть раскалённой. Меж кипарисами скопилась густая темень, а усики винограда на шпалерах казались теперь чёрными.

Ринцо велел Челле зажечь перед домом два фонаря и достать самую старую бутылку вина, покрывшуюся ароматной пылью. Путём нехитрых подсчётов эр Алья вывел, что в указанный на этикетке год дед был его ровесником.

Лаура сидела в гостиной, скрестив руки на груди, с лицом красивой мраморной статуи. Идти в столовую она решительно отказывалась — даже тогда, когда на дорожке у дверей раздались тихие шаги.

Пальцы Лауры сегодня не были в следах от плохо отмытой краски, как обычно: весь день она не прикасалась к кистям. И не от дел или развлечений в Вианте, как это бывало раньше, а просто так. Ринцо это тревожило. Тревожила и её обида, и напряжённо-прямая спина, и эта странная вспышка ревности… Он мерил шагами лестницу и вдыхал ночной воздух, не в силах успокоиться.

Раздался стук дверного молоточка. Побелевшие ноздри Лауры затрепетали, пальцы нервно сжались на жёлтом шёлке.

— Эр Алья? — позвал голос с певучим дорелийским акцентом. Челла, громоздко переваливаясь, кинулась к дверям.

Гостья вошла спокойно и уважительно, но всё с тем же достоинством. Ринцо, как человек, несколько лет проведший у власти, мог с одного взгляда оценить это. Горделивая осанка, никаких украшений, спокойно опущенные руки — и, конечно, факел рыжины на голове. Ринцо только сейчас заметил, что уголки глаз леди Заэру как-то по-лисьи, остро приподняты; похожее впечатление иногда возникало от глаз Лауры — если та была в хорошем настроении…

— Я счастлива познакомиться с Вами, эра Алья, — по-кезорриански выговорила девушка, приседая перед Лаурой в реверансе; Ринцо знал, что многим дамам Вианты годами так ловко не даётся это простое движение. Лаура, снизу вверх глядя на высокую дорелийку, угрожающе улыбнулась.

— Я тоже счастлива, чара Заэру, — сказала она, демонстративно опустив чужеземный титул. И, к досаде Ринцо, с ног до головы окинула девушку тем взглядом, который он в ней не любил, — взглядом женщины на другую женщину. Совершенно любую, за исключением матери и пары подруг. — Красивое платье. Вам очень к лицу зелёный.

Гостья поблагодарила кивком. До Ринцо лишь сейчас дошло, что она уже в одежде, задрапированной на виантский манер, и в полупрозрачной вуали, прикрывающей плечи, шею и большую часть лица. Уж не ир ли Пинто постарался?…

— Это не сравнится с изяществом Ваших картин, — заметила девушка, и Ринцо мысленно ей поаплодировал. Лаура, впрочем, явно не смягчилась. — Я видела два портрета и пейзаж в галерее при Дворце Правителей. Свет и тень просто великолепны.

Лаура смотрела на девушку с враждебным прищуром, и в полумраке гостиной по её лицу скользили те самые тени. Ринцо, стоявшему между дам, казалось, что воздух скоро затрещит от напряжения; он поспешил пригласить их в столовую. Челла уже маячила там цветастым шаром: раскладывала закуски и хлеб с пряностями.

Как хозяин дома, он предложил руку леди Синне; Лаура лишь сверкнула глазами. Пожатие девушки было менее напористым и более вкрадчивым, чем её. Ринцо почему-то стало неприятно; он спросил себя, с какой стати вообще заметил это.

Разговор долго не завязывался, ели в молчании. Леди Синна хвалила то одно, то другое блюдо и пила много воды: не привыкла к острому. Лаура прохладным тоном задавала ничего не значащие вопросы о плавании, об энторском дворе, о боях в Хаэдране… Ринцо иногда вмешивался, пытаясь потактичнее направить беседу в нужное русло, но определённо не вписывался в их поединок.

— И что же, альсунгцы действительно так страшны, как о них говорят? — спросила Лаура, ковыряя ложечкой желе. Ринцо отлично видел, что думает она совсем о другом, и мучился догадками.

— Дорогая, по-моему, для леди Синны это не самые приятные воспоминания, — мягко сказал он. Однако дорелийка, одарив его своей лисьей улыбкой, лишь постучала ноготками по бокалу с вином.

— Не нужно считать меня неженкой только потому, что я выросла в замке, эр Алья… Боюсь, они много хуже. Хотя… Что с них взять. Просто головорезы. Вот королева, что ведёт их… — она высокомерно вздёрнула бровь — в точности как Лаура — и Ринцо стало ещё больше не по себе.