Путевые знаки

Я взял её за маленькую, грязную руку, действительно грязную, с пятном от солярки, и одновременно резко пахнущую рыбой. Такое впечатление, что она только что стащила, не боясь наказания, пайкового леща у стоявшего неподалёку пьяницы. Она дала руку охотно, смеясь и говоря что-то по-цыгански своим товаркам, которые тут же нас окружили со всех сторон.

– Позолоти ручку, счастье тебе будет! – сказала она уже по-русски и, вытащив колоду черных от грязи карт, послюнила большой палец.

– Цыганки! – сказал я. – Гадать вы будете после меня. Первый гадаю я.

Я взял руку молодой цыганки и стал притворно-сосредоточенно всматриваться в линии смуглой ладони.

– Вот что скажу тебе: ты увидела меня, но не знаешь, что тебе придется сделать в самое ближайшее время.

– Ну, скажи, будешь цыган! – захохотала она.

Я же произнёс:

– Ты скажешь мне… – и тихо продолжил, – как найти человека, которого зовут здесь… Лётчиком.

Я не ожидал, что это имя подействует с такой силой. Вдруг изменились лица цыганок. Старик, стоявший у колонны, отшатнулся. Какая-то старуха, сдернув платок, набросила его на себя, закрыв голову. Девушка выдернула руку и заслонилась ею от меня. Со стороны могло показаться, будто я собирался ударить молодую цыганку.

Но я не шевельнулся, и, видя это, цыганка крикнула:

– Молчи! Все скажу, ожидай здесь; тебя не знаем, толковать будем!

Не знаю, струсил ли я, когда так подтвердилась магия клички, но мучил меня и обострившийся слух – я услышал все слова цыган, хотя они совещались тихо и испуганно. От этой необычной остроты слуха звенело в ушах, и я даже застонал.

Наконец ко мне подошёл старик-цыган. Я разглядел, что под распахнутым пальто за широким цыганским поясом у него заткнут большой пистолет Стечкина.

– Зачем такое слово имеешь? – произнес он. – Что знаешь? Расскажи, брат, не бойся, свои люди. Расскажешь, мы сами скажем; не расскажешь, верить не можем!

Я сказал, что я родственник Лётчику, и цыгане сделали ещё один шаг назад. Старик, однако, вздохнул и поманил меня пальцем.

И меня провели в странное место за «Сенной», где образовался рынок вещей тайных и запретных. Цыган подвёл меня к странному человеку с южных окраин. Этот тип был не цыган, но вид имел странный.

Был этот южный человек маленький и шустрый, весь какой-то не питерский. Оказалось, что он действительно с южных окраин и с юга Петербурга, а так вообще-то из Харькова.

Звали его Убийца Кроликов. Я сначала подумал, что он – убийца, но нет, он был всего лишь вором. Потом я спросил, в чём дело, у него фамилия, что ли, Кроликов? Но нет, фамилию свою он и вовсе забыл. Что-то у него было связано с кроликами, может, он их воровал и забивал, не знаю. Да это и не важно, главное, людей не убивал. Или убивал так, что не любил рассказывать, а в наше время стыдиться рассказывать об убийстве – это уже о многом говорит, уже некая индульгенция.

Убийца Кроликов сказал, что он свой в одной банде, где главным – один лётчик. Убийца Кроликов хвалил его за хитроумие и смелость, и я сразу поверил, что этот лётчик и есть мой отец. Я ждал, что мне приснится, и искал в сонных видениях указателей пути – путевые знаки. Но мне не снилось ничего. Совершенно ничего! Мне не снился ни отец, ни аэродром, ни вообще хоть что-то, что могло показаться путевым знаком.

Никаких указаний не было. Каждый раз я просыпался с ясной головой. Совершенно бодрый. Во сне я не потел и никаких пророчеств из экскурсий на тёмную сторону сознания не приносил.

А пока мы шли по туннелям на юг с долгими остановками, и мой новый товарищ рассказывал о том, как попал в Питер: