Путевые заметки

Оттуда мы за полтора дня достигли Хамы; дома его похожи на дома Хамуса, а дорога тянется меж оливковых и инжирных деревьев. В Хаме мы увидели большое дерево хурмы, высотой в тридцать халебских кангунов, которое служило долапом, направлявшим в город воду[347], оно находилось на высокой горе. Там были древние каменные церкви и огромные пещеры, разрушенные и пустые, ибо там не было ни одного христианина. Отсюда также вывозили шелк и разнообразные невиданные ткани, златотканые покрывала, скатерти, платки и прочее, кушаки и узорчатые шелка, как в Шаме. На заре, когда головная часть каравана тронулась, арабы отрезали его хвост, кого ранили, кого ограбили, у кого увели осла, [унесли] суму и прочее. Поднялись крики и вопли; сообщили ехавшим впереди, тогда всадники с саблями и мечами вернулись, ибо с нами были янычары и сипахи. Стали они стрелять в них (арабов) из ружей, и те бежали. Однако каравану причинили большой вред.

Оттуда мы отправились в Капернаум, то есть в Сыфат[348]; издали были видны город и крепость, ибо они находились на высокой горе, согласно сказанному Господом: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься»[349]. Сказали, что в нем (Капернауме) одни жиды [живут] и страна принадлежит Ман-оглы[350]. Точно так же жители города Сайида, то есть Бетсайида, и [города] Коразина – самаритяне. Будучи полуверами, они любят христиан, едят свиное мясо, но [мальчиков] обрезают. У них нет ни церкви, ни мечети, ни священника, ни раби, ни имама. Почитают Христа, но Богом [его] не называют, они близки к евреям и древним законам. Страна эта очень камениста и скалиста. Здесь получают много шелка.

В том году хондкар воевал с Ман-оглы, прибыло много войск, а также воины Мсыра и Шама. Меж тем Ман, собрав войско, пошел против них войной и, победив, всех перебил, а прочих обратил в бегство. [Хондкар] вторично отправил войско, и его также он порубил мечом, взял много добычи и, став могущественным, дошел до Шама, но в город войти не смог, тогда он не оставил вокруг ни одного строения, все обратил в пустыню, опустошил и разрушил; сказали, что из-за этого – шелка мало, ибо не осталось ни тутовых деревьев, ни шелковичных червей – все уничтожил Ман-оглы. На третий год он отправился к папе и, приняв крещение, стал христианином. И дал ему папа в помощь пять галер с войском; он же по пути разорил много городов и островов, а также овладел Айя-Пайясом, Трапулусом и другими прибрежными местами и портами; [затем] он опять отправился в Рим и там умер. Вслед за ним его сын проявил мужество и унаследовал доброе имя[351].

[Но] вернемся к сути нашего повествования. В Хаме мы дали по одному рупу. Оттуда мы прибыли на постоялый двор, где с нас взяли по пять пара. Оттуда мы достигли постоялого двора Тума и переночевали там, ибо это был большой, каменный и красивый хан. Перед ним протекала большая река.

Халеб

Оттуда за один день мы достигли известной, прославленной столицы Халеба[352]. Духовный владыка повел нас с собой во дворец, и мы остановились в резиденции епископа. Рядом с дворцом в одном дворе стояли друг около друга четыре церкви: одна – маронитская, другая – греческая и две армянские [имени] Святой Богородицы и св. сороковицы. В этом году[353] они были заново обновлены и расширены, [стали] большими [и] обширными, куполообразными и сводчатыми, очень красивыми и привлекательными. Строителем был ходжа Санос, брат ходжи Петика. Сей Петик был знатным и видным человеком, ибо разъезжал, как паша, [в сопровождении] тридцатисорока ясахчи, имел янычар и сипахов. Сказали, что он имеет двадцать четыре взятых на откуп дела; комрук, мухтесибство, субашество, ханы, бани и все остальное находится в его руках.

Халеб – большой торговый город и столица. В нем есть торговые люди из Индии и купцы из всех мест, и какие только пожелаешь шелка, там найдешь. Там сидят четыре посла. В нашей церкви Святой Богоматери франки имеют три алтаря, где каждую субботу и воскресенье служат литургию, а если [там] служат литургию наши, то они идут в [церковь] св. сороковицы. Однако марониты проявляют большую любовь и покорность нашему патриарху; когда выходят из церкви, подходят и целуют [его] десницу и просят отпущения. Если служба не кончилась, они до тех пор ждут там, пока она не окончится, тогда берут крест и выходят; греки же так не поступают. [Там] есть также много именитых сирийцев, они имеют каменные церкви в других местах.