Путевые впечатления. Юг Франции

Дело в том, что монархия уже пребывала в это время в упадке; дело в том, что пагубные влияния начали дурно сказываться на верховной воле; дело в том, что править стали фаворитки, губившие королевскую власть, и началось это с герцогини д'Этамп, которую называли самой красивой среди ученых дам и самой ученой среди красавиц и ради которой король пожертвовал графиней де Шатобриан. Это было уже то время, когда зарождалась любовь юного дофина Генриха II и Дианы де Пуатье, прозванной Великой сенешальшей. Герцогиня д’Этамп не могла забыть о том, какой ценой, по слухам, мадемуазель де Сен-Валье спасла жизнь своему отцу, замешанному в заговоре коннетабля де Бурбона, и, овладев сердцем короля, с неистовой ненавистью соперницы преследовала Диану де Пуатье в ее любви к дофину. Если г-жа де Шатобриан была добрым ангелом королевской власти, то злобная, корыстолюбивая и вероломная герцогиня стала ее злым гением; вот почему, когда Карл V прибыл в Фонтенбло, она не отступила от своей дьявольской роли и, идя об руку с Франциском I навстречу гостюимпера-тору, нашептывала на ухо своему любовнику тем же самым голосом, каким говорила ему: «Я тебя люблю», — совет совершить гнусное предательство. В ту минуту, когда оба властителя встретились, Франциск I, представляя герцогиню д'Этамп знатному путешественнику, сказал:

— Брат мой! Вот эта милая дама советует мне держать вас здесь в замке в качестве пленника до тех пор, пока вы не признаете недействительным Мадридский договор.

— Если совет хорош, к нему стоит прислушаться, — холодно ответил надменный фламандец и пошел вперед по правую руку от Франциска I с таким спокойствием и с такой уверенностью, словно тот самым обычным образом поздравил его с прибытием.

Однако два часа спустя, когда все сели за стол и, опустившись на колени, герцогиня д'Этамп подала Карлу V золоченый кувшин с водой, повелитель Мексики, омывая руки, оставил на дне чаши алмазный перстень стоимостью в полмиллиона. Заметив перстень, герцогиня обратила на него внимание императора, но тот, выступая на этот раз еще и в роли рыцаря, сказал:

— Я прекрасно вижу, что этому перстню очень хочется поменять хозяина, и он находится сейчас в чересчур прекрасных ручках, чтобы я мог взять его назад.

С этого времени поведение герцогини изменилось и она не только больше не подстрекала своего любовника стать предателем по отношению к гостю, а напротив, сама предала любовника его гостю. Когда в 1544 году, то есть спустя пять лет после только что описанной нами сцены, Карл V и Генрих VIII атаковали Франциска I, графиня д'Этамп выдала императору план военной кампании.

Спустя век отзвуки этой великой распри затихли: король и фаворитка отправились давать ответ Всевышнему за пролитую кровь и нарушенные клятвы; шесть венценосцев сменилось между правлениями постаревшего Франциска I и юного Людовика XIV, когда 3 октября 1657 года во дворе Фонтенбло остановились дорожные экипажи, прибывшие по дороге, которая вела в Италию. Из первой кареты вышла невысокая дама лет тридцати — тридцати пяти, с неправильными, но чрезвычайно своеобразными чертами лица, одетая в причудливый наряд, одинаково подходящий для лиц обоего пола. Ее сопровождали два итальянца, один из которых, по слухам, был ее любовником, три шведа, занимавшие при ней различные должности, и несколько корсиканских и немецких солдат, составлявших ее охрану. С каждым из них она говорила на его языке так свободно, будто этот язык был ей родным. В это время по двору проходил настоятель монастыря тринита-риев, и дама обратилась к нему на латыни. Эта необычная женщина была дочь Густава Адольфа, королева Кристина Шведская, которая 16 июня 1654 года в Упсальском замке отказалась от отцовской короны и, приехав из Рима, где она отреклась от протестантства, только что получила в Ла-Шарите-сюр-Луар распоряжение остановиться в Фонтенбло.

Когда в 1830 году мы ставили в театре Одеон драму, главной героиней которой была эта королева, нас больше всего упрекали в том, что мы изобразили Мональдески малодушным, а Кристину — жестокосердной. Сегодня, когда это уже не будет выглядеть защитительной речью на нашем собственном суде, мы предъявим дословное описание этих событий, оставленное настоятелем монастыря тринитариев отцом Лебелем, нашим читателям, дабы они, если, конечно, ими еще не совсем забыта наша драма, могли посудить, есть ли в ней какие-нибудь преувеличения.