Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Лично я считаю, что здесь Шекспир намеренно ироничен. Стоит сыграть этот эпизод в соответствии с контекстом (конечно, если это не будет противоречить замыслу режиссера), и в зале наверняка раздастся смех. Призрак Гамлета-старшего называет себя «лучезарным ангелом», поэтому мы имеем полное право заподозрить его в отсутствии объективности. Если Клавдий действительно был «отбросом», то без «волшбы» он обойтись не мог. Конечно, обаятельный, веселый и умный младший брат для человека, который считал себя «лучезарным ангелом», всего лишь «отбросы», однако неудовлетворенная женщина, возможно, посчитает того же младшего брата весьма привлекательным.

«…Что можно жить с улыбкой и с улыбкой быть подлецом»

Но наступает рассвет, и Призраку приходится уйти. Гамлет остается один и начинает обдумывать план мести. Шекспир дает нам полную возможность следить за ходом его мысли и размышлять о том, что из этого получится (потому что мы прекрасно знаем, что будет дальше).

Во-первых, Гамлет ни на мгновение не сомневается в словах Призрака. Видимо, Призрак очень убедительно копирует манеру речи покойного короля. Чуть позже Гамлет говорит об этом Горацио:

А что до привиденья,

То это честный дух, скажу вам прямо.

Акт I, сцена 5, строки 137–138

Не сомневается Гамлет и в том, что Клавдий убил его отца. У принца есть причина ненавидеть Клавдия, укравшего у него трон, поэтому он готов поверить любому обвинению в адрес дяди; доказательств ему не требуется. Когда Призрак впервые называет Клавдия убийцей, Гамлет говорит:

О вещая моя душа! Мой дядя?

Акт I, сцена 5, строки 40–41

Он это чувствовал! Знал заранее!

Но если Гамлет уверен, что Призрак говорит правду, не сомневается в том, что его дядя — убийца, и клянется помчаться к мести, «как помысел», то почему же он этого не делает?

Это же проще простого. Стоит только оказаться неподалеку от Клавдия или преднамеренно приблизиться к нему, выхватить кинжал — и дяди нет.

Подобный вопрос задают всегда. Гамлета изображают человеком нерешительным, мыслителем, неспособным на действие, и придумывают тысячи сложных объяснений (часто сугубо фрейдистских).

Однако я считаю, что ничего сложного тут нет. Если бы Гамлет стремился к мести только ради мести, если бы он хотел отплатить за убийство отца любой ценой, то казнил бы Клавдия немедленно, как только смог бы коснуться его тела кинжалом.

Но Гамлету этого недостаточно (о чем говорит множество намеков, разбросанных по всей пьесе). Он хочет стать королем. Убийство Клавдия на глазах возмущенных солдат и придворных, после чего его схватят и немедленно казнят, Гамлета совершенно не устраивает. Даже если принцу удастся убить Клавдия и спастись бегством, как после этого убедить датских вельмож сделать его королем?

Если бы Гамлет мог раскрыть правду об убийстве отца, можно не сомневаться, что он сверг бы короля и сам сел бы на трон. Тогда он мог бы убить Клавдия или казнить его, причем на совершенно законных основаниях. Возможен и другой вариант: сначала принц убивает Клавдия, потом доказывает, что Клавдий совершил цареубийство и что он сам не убийца, а мститель, после чего занимает престол.

Но как это сделать? Как доказать, что Клавдий — убийца?

У Гамлета нет доказательств, кроме слов Призрака, а кто им поверит? Свидетели явления Призрака — трое простых солдат, слушать которых никто не станет, и Горацио, слово которого могло бы иметь вес. Но кто из них слышал рассказ Призрака? Никто. Призрак говорил только с Гамлетом, без свидетелей. Да и кто может поручиться, что Призрак — не лживый злой дух? Снова никто. Разве что Гамлет, но он — лицо заинтересованное.

С другой стороны, если Клавдий действительно пьяный гуляка, бездарный король, жестокий тиран, то в чем проблема? Тогда двор избавился бы от него с наслаждением и поверил бы любой сказке, даже самой невероятной, которая придавала бы убийству видимость справедливой казни.

Но все дело в том, что Клавдия любят. Он обаятелен, что признает даже Призрак, и с помощью этого дара ему удалось завоевать Гертруду. На протяжении всей пьесы мы убеждаемся, что Клавдий — король умный и способный; если бы он получил и сохранил корону другим способом, то понравился бы и нам. Более того, позже мы увидим, как он побеждает Лаэрта, проявив в момент величайшей опасности ум, смелость и обаяние.

Разве подобного короля можно убить и оправдаться, ссылаясь на бредни какого-то призрака?

Если Гамлет думал именно об этом, то должен был понять, что убить Клавдия открыто, а затем стать королем невозможно просто потому, что Клавдий — приятный и симпатичный малый. В доказательство справедливости этой догадки приведем слова раздосадованного Гамлета: