Читаем Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы полностью

Противостояние между Вудвиллами и старой аристократией могло привести к новой вспышке гражданской войны. Шекспир включает в пьесу сцену, где взволнованные горожане обсуждают новость.

Один из них (значащийся в перечне действующих лиц как Третий горожанин) уныло говорит:

Беда стране, где царствует ребенок.

Акт II, сцена 3, строка 11

Это цитата из Библии. В Екклесиасте (10: 16) сказано: «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок, и когда князья твои едят рано!» Правда, эту фразу можно толковать и в переносном смысле: горе той стране, царю которой недостает мудрости.

Первый горожанин настроен более оптимистично. Дети-короли правили страной и раньше, но это не всегда заканчивалось гражданской войной. Он говорит:

При Генрихе Шестом все было так же:

Он королем стал, будучи младенцем.

Акт II, сцена 3, строки 16–17[236]

(Конечно, Генрих VI унаследовал трон в возрасте девяти месяцев, но в Париже он короновался лишь через много лет.)

Третий горожанин отвечает, что тогда все было иначе:

Тогда король был окружен дядьями,

Чья доблесть королю была защитой.

Акт II, сцена 3, строки 20–21

Если речь идет о том, что не было гражданской войны, то сравнение неудачно. Пока Генрих VI оставался ребенком, страна балансировала на грани гражданской войны, и виноваты в этом были «доблестные дядья» короля. Дядя короля Хамфри Глостер и двоюродный дед Генриха Генри Бофорт, епископ Уинчестерский, были смертельными врагами. Их распря принесла Англии много вреда и значительно способствовала потере французских территорий.

Очевидно, ни Первый, ни Третий горожанин этого не помнят, потому что Первый горожанин наивно утверждает:

У принца есть дядья, и с двух сторон.

Акт II, сцена 3, строка 22

Именно наличие дядей с двух сторон (Ричарда Глостера с отцовской и Энтони Риверса с материнской) и создает проблему, поскольку они принадлежат к враждующим группировкам.

Третий горожанин это понимает и говорит о дядьях:

Уж лучше были б только по отцу,

Иль по отцу их не было бы вовсе;

А то, избави бог, они заспорят

О том, кто ближе, — все на нашу шею.

Акт II, сцена 3, строки 23–26
«… Стони-Стретфорд»

Во дворце королева Елизавета ждет прибытия сына, сопровождаемого Вудвиллами. Рядом с ней архиепископ Йоркский, он сообщает новость:

Вчера они уж были в Нортемптоне,

А нынче в ночь приедут в Стони-Стретфорд.

Здесь завтра или послезавтра будут.

Акт II, сцена 4, строки 1–3

Архиепископ Йоркский — это Томас Ротерем, английский прелат, который долгое время был духовником и фаворитом королевы Елизаветы. Благодаря ее влиянию он приобрел ряд епархий, а в 1480 г. стал архиепископом. Кроме того, он был лорд-канцлером (главным администратором) с 1474 г. до конца правления Эдуарда IV.

Если бы молодой король «вчера ночевал» в Стони-Стратфорде[237], это означало бы, что кортеж преодолел 80 миль (128 км) на юго-восток от Ладлоу и находится всего в 50 милях (80 км) от Лондона. Однако ехать ночевать в Нортгемптон[238], который находится в 13 милях (21 км) строго на север от Стони-Стратфорда, не было смысла; это означало бы удаляться от Лондона.

На самом деле все было так: Ричард Глостер и Бекингем поехали на запад, чтобы встретить молодого короля и, если удастся, вырвать его из рук Вудвиллов. С точки зрения позднейших противников Йорков это было безнравственно, но с точки зрения практической политики вполне естественно.

Умирающий король Эдуард назвал Ричарда протектором фного короля, но было ясно, что Вудвиллы попытаются воспрепятствовать этому. Ричард всего лишь защищал свои интересы. Это могло! быть вызвано не честолюбием, а чем-то более серьезным. Возможно, Ричард считал себя более подходящим воспитателем, чем Вудвиллы; если так, то он имел для этого все основания.

Едва ли Ричард собирался нападать на эскорт; такой инцидент мог закончиться гражданской войной, а Глостер хотел сохранить мир. Когда молодой король с эскортом прибыл в Стони-Стратфорд, Ричард со своим эскортом приехал в Нортгемптон.

Оттуда он послал к Риверсу и Грею гонца, предлагая встретиться в Нортгемптоне, чтобы обсудить план коронации. Вудвиллы предпочли принять предложение (отказ от него означал бы первый шаг к открытой вражде) и назначили встречу в Нортгемптоне на следующую ночь. Очевидно, именно поэтому архиепископ говорит, что из Стони-Стратфорда кортеж Вудвиллов отправится в Нортгемптон.

«Сын мой Йорк…»
Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология