Читаем Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы полностью

А когда Елизавета уговаривает Ричарда не обращать внимания на слова Маргариты, бывшая королева говорит нынешней:

Наступит день — меня умолишь ты

Проклясть с тобой кривую, злую жабу!

Акт I, сцена 3, строки 244–245

Маргарита не проклинает только Бекингема, который не причинил ей вреда и не поддерживал других в их злодеяниях. Она пытается предостеречь его от Ричарда, но Бекингем насмехается над ней. Тогда Маргарита пронзительно кричит:

О, вспомни это в день, когда печалью

Твое пронзит он сердце, и скажи:

«Пророчицей была ты, Маргарита».

Акт I, сцена 3, строки 298–300

И этот день тоже наступит.

«Иду я, Кетсби»

Маргарита уходит; она сделала свое дело. Затем появляется придворный и говорит, что король Эдуард желает видеть королеву. Елизавета отвечает:

Иду я, Кетсби. Вы со мной, милорды?

Акт I, сцена 3, строка 321

Этого придворного зовут Уильям Кетсби; впоследствии он станет одним из верных советников Ричарда.

«…Мои ребята»

Ричард снова остается на сцене один и упивается своим злодейством. Тут входят два человека, и Ричард говорит:

Но тише! Вот идут мои ребята.

Акт I, сцена 3, строка 338

Видимо, Ричард не намерен дожидаться вынесения Кларенсу смертного приговора; а вдруг Эдуард сменит гнев на милость? Нет, от Джорджа надо избавиться как можно скорее.

Конечно, ничего подобного в реальности не было; Ричарду помог закон. Когда 16 января 1478 г. Кларенса заточили в Тауэр, он предстал перед судом английских пэров. Обвинителем на нем выступал сам король Эдуард и потребовал осуждения брата. Отказать королю пэры не могли. Бекингем, как старшина присяжных, зачитал Кларенсу смертный приговор.

7 февраля спикер палаты общин потребовал, чтобы приговор был приведен в исполнение, и вскоре после этого поступило сообщение, что Джордж Кларенс умер. Очевидно, он был казнен по приговору суда.

Какую роль сыграл в этой смерти Ричард Глостер? Никакой. Даже в тенденциозном трактате сэра Томаса Мора говорится, что он яростно протестовал против суда над братом.

«…В Бургундию плыву»

Тем временем брошенный в Тауэр Кларенс беседует с тюремщиком и рассказывает о кошмаре, приснившемся ему ночью. Он говорит:

Мне снилось, что из Тауэра бежал я,

На корабле в Бургундию плыву.

Акт I, сцена 4, строки 9–10

Конечно, Бургундия была самым подходящим местом для бегства Кларенса, потому что его сестра была вдовствующей герцогиней Бургундской.

В этом сне рядом с Джорджем находился Ричард. Когда Ричард споткнулся, Джордж хотел его поддержать, но выпал за борт. Прежде всего он испытал страх:

И будто — боже! — тяжко мне тонуть.

Акт I, сцена 4, строка 21

Видимо, во сне Кларенс действительно утонул, потому что он говорит:

И будто мрачный лодочник, воспетый

Поэтами, через поток печальный

Меня в край вечный ночи перевез.

Акт I, сцена 4, строки 45–47

Мрачный лодочник — это, конечно, Харон.

«…Великий Уорик»

Сон продолжается. После смерти Джордж оказался в аду и встретил тени других людей. Он говорит:

Скитальческую душу первый встретил

Мой знаменитый тесть, великий Уорик,

И крикнул мне: «Какая кара, Кларенс,

Клятвопреступника ждет в черном царстве?»

Акт I, сцена 4, строки 48–51

Рассказ о двойном клятвопреступлении Джорджа Кларенса, который сначала перешел от Эдуарда к Уорику, а потом от Уорика к Эдуарду, приводится в третьей части «Генриха VI».

К Кларенсу приближается другая тень и кричит:

«Здесь Кларенс, лживый, вероломный Кларенс,

Злодей, под Тьюксбери меня убивший.

Тащите, фурии, его на муку!»

Акт I, сцена 4, строки 55–57

Конечно, это тень юного принца Уэльского, сына Генриха VI. Именно эти строки навсегда пригвоздили Джорджа к позорному столбу; в исторических источниках эпитеты «лживый» и «вероломный» постоянно характеризуют его личность.

«В мальвазии…»

Когда Кларенс снова засыпает, в Тауэр приходят его убийцы.

В длинной сцене они сначала рассуждают, стоит ли убивать Кларенса, а затем, когда Джордж просыпается, обсуждают этот вопрос с ним. Наконец первый убийца, потеряв терпение, ударяет его кинжалом:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология