Путешествие в Русскую Америку. Рассказы о судьбах эмиграции

— Правильно, пускай бы нашли другой источник, где говорилось бы, что князь Владимир и после крещения продолжал совершать разные жестокости и, простите, безобразничать, тогда другое дело. Но источников цет, а они все равно буквально набрасывались на Федотова… Кстати, знаете, когда я первый раз был в Советском Союзе, мне посчастливилось быть на съезде Общества охраны памятников, и мне сразу сказали: вам надо познакомиться с Лихачевым. И когда мы с ним говорили, я сразу вспомнил Набокова и Федотова… Такое, знаете ли, сходство по духу, универсализму, широте взглядов, отсутствию педантичности и ученой помпезности. И с тех пор я поклонник Лихачева. Я считаю, что, после того как скончались корифеи русской культуры — Бердяев, Федотов, Вейдле — это наш лучший искусствовед и историк искусства XX века — традиция поддерживается советскими учеными. Лихачев, Аверинцев, покойный академик Алексеев, профессор Мануйлов — когда я разговаривал с ними в России, мне было так приятно, эти люди напоминали мне мое детство, окружение моего отца. С ними можно говорить без этой американской «компетишн». Знаете, как это принято: «Сейчас я вам покажу, что я знаю больше, чем вы. Или вы мне докажете, что знаете больше, чем я. Ах, у вас десять фактов по этому сюжету, а у меня двенадцать, я победил». Вот какой идет профессиональный разговор у нас в Америке. И мне было приятно отдохнуть от этого, отдохнуть от привычного соревнования, которому я не поклонник. Я работал несколько лет в Италии, занимался экологией, и был рад встретить единомышленников, особенно такого крупного человека, как Лихачев с его экологией культуры, которая вбирает в себя и человеческие памятники, и природу, и пейзажи. Я много думал о том, что в каком-то смысле человечество должно стремиться выйти в сад, что все страны должны спасать себя, озеленять, пока не поздно. И тут Лихачев пишет свою прекрасную работу «Поэтика садов». Это очень своевременно! Гибнут памятники в самых прекрасных городах мира — в Риме, Париже. Ленинград, с ним что происходит? Кризис архитектурной культуры носит мировой характер. А Нью-Йорк? Это Маяковскому небоскребы казались верхом красоты. Мне так никогда не казалось, хотя сейчас я смотрю на небоскребы 30-х годов, и они мне симпатичны: там есть следы артистичности и какой-то формы, они смутно напоминают европейские соборы и ратуши.

— На них приятно смотреть.

— На них — да. На «Эмпайер-стейт билдинг», на «Крайслер билдинг». Но нынешние коробки? Это торжество бездонной глупости. И они ущемляют человека, раздражают его. В Москве и Ленинграде мне рассказывали о тех же самых процессах, о наступлении коробок, о том, что с ними борются, и так же безуспешно, как у нас. Хотя здесь есть общество в Нью-Йорке, есть в Пенсильвании, в Орегоне. У вас борются сейчас за сохранение памятников очень энергично.

— У нас многие ученые стали энергичными деятелями. Вы знаете, что и Лихачев, и Аверинцев народные депутаты?

— Слышал и приветствую. Они проводят свои идеи в жизнь. У вас везде висит лозунг: «Проведем в жизнь!» Всегда раздражает, когда написано везде. Но принципиально я с этим согласен. Я тоже русский человек, и воспитывали меня русские интеллигенты. И меня учили, что это недостаточно — сидеть в своих ученых камерах и писать свои труды. В какой-то момент их нужно «проводить в жизнь». В Советском Союзе мы много говорили о памятниках, об их сохранении в России. И в 1979 году мы решили основать «Американское общество по охране русских памятников и культуры».

— А где их охранять, в Америке?

— Нет, зачем же, по всему миру, и особенно в Советском Союзе. В самой идее тогда было нечто неслыханное. Эмигранты хотят помогать восстанавливать памятники в России, жертвовать деньги. Но тут начался Афганистан. Как говорить о помощи России? Невозможно. Мы ограничивались чтением лекций, много помогали русской школе на 93-й улице.

— При соборе?

— В городе она числится как частная школа. Я не знаю, может быть, это сейчас единственная русская школа за рубежом. Ни в Париже, ни в Лондоне такой нет.

— Там учатся только русские дети?

— И американцы отдают туда своих детей, если хотят их выучить русскому языку. Мы читали там лекции, вручали выпускникам наши призы, помогали устраивать их в университеты. Это трудно, попасть в хороший университет, нужны рекомендации.

— А теперь, в связи с перестройкой, изменился характер работы вашего общества?

— Конечно, мы решили заняться конкретными проектами. Мы хотим помогать материально.

— В вашем обществе представители всех волн эмиграции?