Путь волшебника

Хуан Фа ощутил желание упасть на четвереньки. Болью обожгло лодыжки, словно невидимая сила выворачивала в суставах ступни. Конечно, он слышал про се чжи. Говорят, единорог способен различать добро и зло, он идет на запах добродетельного человека и наказывает злого. Буддисты верят, что иногда на его рогах покоится Книга Закона.

— По-мо-ги-и-а-а-а! — заголосил купец, но слова исказились во рту и стали жалобным звериным криком.

— Это твоя судьба, уготованная прекраснодушным героем, побеждающим без оружия Баатарсайханом, — с горечью заключил мудрец. — На четырех ногах ты будешь скитаться по миру, искать под снегом траву и мох у подножия Алтайских гор. Тебе уже не изведать любовь женщины, ибо ты среди последних в своем племени. На тебя станут охотиться денно и нощно — и варвары, и настоящие люди, и волки со снежными барсами в горах, и гепарды на равнинах. О слабодушный человек, нигде тебе нет спасения и пристанища. Боюсь, зиму ты не переживешь, ибо усерднее всех будут гоняться за тобой свирепые чада Баатарсайхана — из их ртов ты вынул пищу. И обязательно настигнут, ибо такова воля чародея. Тебе предрешено накормить свирепых чад своей плотью.

Взору Хуан Фа явилась Янь. Она сидела у ширмы, рисуя на черном шелке феникса. Вдруг подняла голову, посмотрела в залитое солнцем окно.

Купец ринулся к пологу шатра, выскочил наружу, в напитанный пылью воздух. Звериные инстинкты влекли на волю, звали мчаться под открытым небом. Еще не успел покинуть шатер, а на ногах уже лопнул шелк одежды, ступни сделались копытами. Растущие рога зацепили полог, запутались, грозя сломать шею.

Но Хуан Фа вырвался, освободился — и ступил под озаренное жутким красным заревом небо, словно подожженное богом Солнца.

Янь. Осталась лишь она.

Хуан Фа фыркнул, развернулся, взбив клубы пыли, посмотрел на высокую траву у лагеря — и различил там крошечные фигурки изголодавшихся детей, залегших в засаде, оскаливших зубы, заточенные острее любого кинжала.

Ставший диковинным зверем купец поскакал, вздыбив хвост, словно подавая сигнал опасности, и в копытах, что вонзались в землю и отталкивались от нее, посылая мощное тело в воздух, кипела дикая сила.

Однажды среди зимы Янь проснулась в тревоге. Лишь недавно начался новый год по лунному календарю, и на эту ночь пришелся Юаньсяоцзе, Праздник фонарей. С балки над крыльцом свисал огромный красный фонарь, от него в комнату лился зыбкий свет.

Янь опять приснился Хуан Фа. Горечь потери лишила праздник радости. Возлюбленный так и не вернулся домой. Может, он остался в засыпанных снегами горах или не выдержал перехода через пустыню?

Но сердце во сне узнало: он жив! Янь представила, как Хуан Фа подходит к ее постели…

Вдохнула глубоко, пытаясь уловить его запах. Хотела вспомнить свет его глаз, добродушную, такую милую улыбку — но память поблекла, не смогла оживить образ.

Янь осторожно высвободилась из объятий сестры — если та проснется, немедленно попросит есть — и встала с постели. Подошла к двери. Над головой игриво светился красный фонарь.

Девушка посмотрела на бамбуковую рощу за мостом, что вел к дому. Листья слабо шелестели на ветру.

Там стоял восхитительный белый зверь. Такой огромный! Сперва Янь приняла его за коня, но тут же поняла: самый большой жеребец рядом с ним — карлик. Широкие рога похожи на лосиные, но с белой паутиной меж отростками, словно для ловли света, струившегося от полного месяца.

Зверь осторожно подошел к ней, ступил в круг света у двери, и Янь поняла: это единорог се чжи.

Он потянулся мордой, стараясь уловить ее запах, и девушка протянула руку, надеясь, что аромат розовой воды понравится единорогу. Ведь он способен различать, какое у человека сердце.

Янь очень хотелось, чтобы единорог признал ее сердце добродетельным, — но в нем жила такая безрассудная, слепая любовь к Хуан Фа…

Единорог подошел ближе. Какой же он огромный! Глаза блестят в свете фонаря и полны невнятного, странного желания. Чего же хочет исполинский зверь?

И вдруг уловила его запах — резкий, сильный запах юноши, не раз бередивший ее сны. Узнала сразу — а затем распознала и чистое свежее дыхание, стройность ног…

— Хуан Фа? — спросила робко.

Зверь встрепенулся, мышцы на плечах напряглись — словно приготовился бежать.

Янь поняла наконец: любимый превратился в сказочного зверя, но, желая и любя, все-таки вернулся к ней.

Как же такое могло случиться?

— Янь?! — капризно закричала проснувшаяся сестра. — Янь, я кушать хочу!

Се чжи вздрогнул. В его глазах пропал разум, остался только животный страх.

Величавый единорог отпрянул, перескочил через ручей.

— Хуан Фа! — закричала Янь, выбегая на крыльцо.

Над землей стелился туман. Единорог мчался сквозь него, словно плыл среди облаков.

Затем исчез в сливовом саду, растворился в лунном свете.

перевод Д. Могилевцева

Вилар Каштан АПЕЛЬСИНОВОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ