Путь в Обитель Бога

Кербер недовольно заворчал. Я усмехнулся и двинулся вперёд, на всякий случай сняв винтовку с предохранителя.

Горы эти можно было назвать горами только потому, что вокруг лежала равнина. Просто большие холмы, сложенные из песчаника и поросшие лесом. Некоторые из них довольно крутые, и ущелье находилось между двумя такими. Там и сям на склонах дождь и оползни оголили скалы. Хрупкая порода крошилась, скалы медленно разрушались, копя внизу откосы больших и малых обломков, между которых ничего не успевало прорасти из-за всё новых камнепадов.

Речка, вдоль которой мы сюда пришли, спокойная на равнине, здесь скакала и прыгала по оголённым ею от почвы слоистым серым плитам. Она перебрасывала с одного своего берега на другой узкие мостики — подмытые ею деревья, рухнувшие под тяжестью собственной кроны; бешено неслась между валунов и образовывала красивые тихие заводи в крошечных, но очень симпатичных долинах. В двух тысячах шагов вверх по течению стояла заброшенная пасека.

Старый бревенчатый дом покосился на бок и потерял все ставни, тесовая крыша поросла мхом. От ульев ничего не осталось, но омшаник ещё не сгнил. Я прошёл дальше, до того места, где прямо в крутой склон горы была забита трёхдюймовая труба, из которой вытекала тонкой струйкой вода. Небольшой бочажок был заботливо обложен камнями. Наткнувшись на родник впервые, я недоумевал, зачем бывшему хозяину пасеки потребовалось устраивать здесь этот водопой, если рядом с домом текла целая река. Напившись, удивляться перестал — такой вкусной воды я ещё в жизни не пробовал.

Возле бочажка я спугнул оленя. Он бросился прочь, стрелять я не стал. Слишком хорошо было вокруг и на душе, и слишком далеко тащить отсюда тушу до Лики.

Цепляясь за выступавшие из склона уступы песчаника, я залез почти до средины горы. Когда склон стал более пологим, нашёл в зарослях черёмухи вход в небольшую пещеру. В неё можно было только вползти, а уж разогнуться внутри — никак. Здесь и оставил Книгу, засунув её в расселину между камнями. Пусть полежит, пока мы не вернёмся.

Спустившись вниз, я придирчиво осмотрел склон. Догадаться о существовании пещеры мог бы только ясновидящий, поскольку её совершенно скрывали заросли, да и сама местность не предполагала наличие пещер. Оставшись доволен, я пошёл обратно.

— Готово? — спросил Тотигай, когда я возвратился.

— Да. Просто так никто не найдёт, хотя… Хотя, может быть, я бы обрадовался, если б её кто-нибудь упёр и избавил нас от головной боли.

Поляна у входа в ущелье, на которой мы расположились, была большой. Солнце стояло уже высоко и стало жарко. Тень от ближайшего к нам холма сдвинулась, пока я ходил к пасеке, и мы перенесли лагерь ещё ближе к нему.

— Зря всё-таки я не подстрелил того оленя, — сказал я задумчиво.

— Ненавижу тебя, Элф, — проворчал Тотигай. — Как раз в твоей манере. Отойти в сторону, побродить немного, а возвратившись, сказать полумёртвому от голода керберу: «Зря я не подстрелил того оленя». А почему не целое стадо?

— Нет, там правда был олень. У родника.

— Тогда ты вдвойне скотина.

— Всё равно мы не стали бы тратить сейчас время на вымачивание и варку мяса. А сырую оленину ты есть не можешь.

Я уже полез в карман за галетами, когда на поляну из лесочка у реки выскочил заяц и весело запрыгал в нашу сторону. Нас он пока не замечал. Возбуждённый разговорами об оленях, Тотигай сорвался с места, и ему удалось отрезать зайчонку путь к лесу. Косой испуганно заметался, а кербер бросился на него, расправив кожистые крылья.

Наверное, с самого появления на свет бедному зайчишке не доводилось испытать такое потрясение. Он кинулся в сторону, потом пошёл зигзагом и принялся выписывать в траве петли. Тотигай преследовал его с яростным рыком, помогая себе крыльями на крутых поворотах. Его челюсти непрерывно лязгали в непосредственной близости от заячьего зада, подпрыгивающего прямо у него перед носом, а один раз беглец проскочил под лапами кербера, и Тотигай едва не перекувыркнулся через голову, пытаясь его схватить.

— Брось, старина! — крикнул я. — Всех калорий, которые в нём содержатся, не хватит, чтобы оправдать погоню. И у тебя потом разболится живот.

— Помоги, Элф! Застрели его! Ведь уйдёт же!..

— Сейчас. Только лыжи смажу.

Бобел, пожёвывая травинку, молча смотрел, как Тотигай гоняет бедного зайца по всей поляне.

— Не поймает, — заключил он наконец.

Зайчонок, совершив ещё один отчаянный пируэт, рванул по прямой в сторону реки. Тотигай взмахнул крыльями и прыгнул, но в результате лишь врезался в кусты в том месте, где только что скрылась его добыча.

— Не расстраивайся, — сказал я, когда он оттуда выбрался и подошёл к нам. — Заяц всё равно был маловат. Он подрастёт, женится, и они с супругой нарожают кучу детишек, один из которых в будущем достанется тебе же.

Тотигай зло глянул на меня и потребовал две галеты. Я хотел отпустить ехидное замечание, но решил не накалять отношения.