Путь в космос

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. В заоблачные выси.

И в а н. Но именно туда и лежит мой путь.

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. Плохо это. Не время, понимаете?

И в а н. Так, может, мне бросить науку? Может, прикажете мне заняться прокламациями?

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. Думаю, это больше способствовало бы счастью человечества, чем ваши статьи и опыты.

И в а н. Ну, знаете ли, милостивый государь! Вот вам моя прокламация: «Я призываю немедленно начать по всей России розыски гениев человеческой мысли. Только они способны обеспечить правильное устройство государства».

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. Извините, ваши разговоры — сплошной дурман!

И в а н. Но кто же, как не мыслители, укажет путь?

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. Революция выделит своих мыслителей.

И в а н. И я буду в их числе, хотя занимаюсь своим делом. Небом. Да, небом! Потому что это надо делать сейчас. Ваша революция долго потом не наверстает упущенного, если не даст дороги наукам, искусствам, гипотезам, дерзаниям во всем, если она не откроет пути в космос. Да, в космос!

Входит  М а р ь я  с телеграммой в руках.

М а р ь я. А-а, а-а!

Иван. Что с тобой, Манюшка?

М а р ь я. А-а, а-а, сыночек, сыночек наш… Игнашенька!.. (Опускается на стул.)

Иван подходит к ней, берет телеграмму, читает.

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. Что, что случилось?

И в а н. Сын… в Москве… застрелился!

М а р ь я. Ванечка! Ваня! Ты умный! Ты ученый! Ты хороший! Ты все можешь, все! Верни мне сыночка! Верни его! Ну что тебе стоит поколдовать над своими машинами! Верни Игнашеньку, Ваня!

И в а н. Я не бог.

М а р ь я. Будь богом, прошу тебя! Ведь я все только для тебя! А теперь для сынка, для сынка нашего!..

И в а н. Не разрывай мне сердце, Манюшка!

М а р ь я. Всегда было так, всегда. Все тебе было некогда. Дом? Некогда. Дети? Некогда. Все опыты, опыты, опыты… Вот тебе и последний опыт!..

И в а н. Судьба.

М а р ь я. Судьба!.. Су-удьба-а!.. (Рыдает.) Только что Петеньку похоронили, младенчика… Сорока дней не прошло. (Выпрямляется, зло.) Не было у тебя для детей сердца, никогда не было! Чудовище!

И в а н. Ты права, Манюшка, ты права. Виноват я! Я один во всем виноват! Вчера еще, кажется, зашел он ко мне, сел вот здесь, тихо сел. «Поговори со мной, отец, — шепчет, — поговори». А я: «Некогда, некогда, иди с богом». Вот и ушел. Ушел мальчик мой!.. (Плачет.)

М а р ь я (обнимает Ивана). Прости, прости меня, Ванечка! Умоляю, прости! Не помню, что говорю…

Н и к о л а й  П е т р о в и ч. Успокойтесь, Иван Сергеевич, не виноваты вы…

И в а н. Виноват, ох как виноват! Да, без вины виноват. Не могу же я иначе, не могу! И не смогу! Кто-то же должен думать не о сегодняшнем, не о завтрашнем, а о послезавтрашнем дне! И какие бы еще ни встретились тернии, — к звездам! Пэр аспэра ад астра! Пэр аспэра ад астра!

Н и к о л а й  П е т р о в и ч (вдруг что-то осознав). Да, кто-то должен звать к звездам… К звездам…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                                         Х о р

Моя страна! Ты доказала
И мне, и всем, что дух твой жив,
Когда, почуяв в теле жало,
Ты заметалась, застонала,
Вся — исступленье, вся — порыв!

О, страшен был твой недвижимый,
На смерть похожий, черный сон!
Но вдруг пронесся гул Цусимы,
Ты задрожала вся, и мнимый
Мертвец был громом пробужден.

Нет, не позор бесправной доли,
Не зов непризванных вождей,
Но жгучий стыд, но ярость боли
Тебя метнули к новой воле
И дали мощь руке твоей!

И как недужному, сквозь бреды,
Порой мелькают имена, —
Ты вспомнила восторг победы
И то, о чем сказали деды:
Что ты великой быть — должна!

Пусть ветры вновь оледенили
Разбег апрельский бурных рек:
Их жизнь — во временной могиле,
Мы смеем верить скрытой силе,
Ждать мая, мая в этот век!

ПОДОБНО ПТИЦЕ

Титры «Близ Киева», затем «1914». Аэродром. Вкопанный в землю стол, скамья. Чуть слышен рокот мотора самолета. За полетом наблюдают  С ы с о й  и броско одетый  Г о с т ь. Сысой стоит неподвижно. Гость перебегает с места на место, то и дело хватаясь за сердце.