Путь в космос

Г о р е л о в. А вы что же, за электронного человека ратуете? Без эмоций и патетики? Я подумал, какой ужас свалился бы на человечество, если бы мы превратились в людей, только напичканных формулами и запрограммированных на определенные действия… Повернул ручку счетно-решающего устройства и узнал — женишься тогда-то и на такой-то, еще р-раз — полетишь туда-то и тогда-то, а в таком-то году родится сын или дочь. В третий раз повернул, и машина сухо и бесстрастно объявит — умрешь тогда-то и будешь захоронен на таком-то кладбище, дети твои проживут до такого-то года и переселятся на Марс… Ерунда все это! Прелесть чудесной, созданной природой конструкции, именуемой человеком, в том, что она живая и все живое ей свойственно, а не чуждо. Чем бы ни была напичкана моя голова, сколько бы в ней ни находилось знаний, я хочу прежде всего жить и чувствовать… Люблю, когда обо мне говорят хорошо, и злюсь, волнуюсь, когда плохо. Болею, когда моему другу тяжко… Наслаждаюсь небом и лесом и ору от радости, когда вытаскиваю из воды какого-нибудь паршивца подлещика… Человек — не долгий пришелец на нашей земле, но и за это короткое время ему многое дано и многое с него надо спросить. А самое главное — механизм аккуратен, точен, исполнителен, но он никогда не заменит человека, ибо человек творец, он в особые минуты принимает решения, на которые не способно ни одно самое совершенное кибернетическое устройство.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ого! Да в тебе настоящий эпикуреец живет! Нечто подобное и я говорил в юности. Извиняться за свой трактат не будешь?

Г о р е л о в. Нет.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ну, а как же насчет кибернетики и электроники?

Г о р е л о в. Без кибернетики и электроники нам и шага не ступить, Олег Данилович.

О л е г  Д а н и л о в и ч. То-то! Лететь боишься?

Г о р е л о в. Есть немного.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ну и правильно! Никогда не верю человеку, который говорит, что не испытывает страха. Это или деревяшка, или просто позер. Храбрость — это преодоление трусости, а избавиться от страха совсем невозможно… Знаешь, сколько раз тебе придется преодолевать, побеждать страх в полете, к которому нужно готовиться?

Г о р е л о в. Да, пожалуй, от первой и до последней минуты.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Верно. Вот, взгляни! (Встает, берет указку, подходит к стене, дергает шнур и раздвигает шторки.)

На чертеже — схема полета.

Сначала в космос выходит «Искра» на околоземную орбиту. Затем стартует «Заря», выходит на орбиту «Искры», производит с ней стыковку и берет на свой борт космонавта-исследователя. Ясно?

Г о р е л о в. Вполне. А дальше?

О л е г  Д а н и л о в и ч. «Заря» направляется по сильно вытянутой эллиптической орбите с удалением от Земли в перигее шесть тысяч километров.

Г о р е л о в. А в апогее?

О л е г  Д а н и л о в и ч (тычет указкой в обрез чертежа). А в апогее вот такое удаление.

Г о р е л о в. Так это же в несколько раз дальше, чем до Луны… А что с «Искрой»?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Она будет находиться на околоземной орбите и дожидаться возвращения «Зари». С завтрашнего дня начнете тренировки по особой программе. А сейчас иди и внимательно ознакомься со схемой полета. Ну, рад был познакомиться поближе, Алеша… (Пожимает руку.)

Горелов направляется к выходу.

Да, по пути на космодром можешь заглянуть в Степновск. Я ведь хитрый!

Г о р е л о в. Спасибо, Олег Данилович. (Уходит.)

Пауза.

Г о л о с  с е к р е т а р я. Олег Данилович, к вам Светлова.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Пусть войдет!

Вбегает  М а р и н а.

М а р и н а. Горелов летит?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Горелов, Горелов… Почему именно он должен лететь?

М а р и н а. Папа! Да у нас в отряде…

О л е г  Д а н и л о в и ч. Что там у вас в отряде?

М а р и н а. Более достойного кандидата нет.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Это почему же?

М а р и н а. Умный, смелый, добрый… Знаешь, папа, Алеша мне чем-то напоминает Гагарина…

О л е г  Д а н и л о в и ч. Что ты говоришь? Вот, оказывается, каков у нас Горелов. М-да… Послушай, дочка (внимательно смотрит в глаза), уж не влюбилась ли?

М а р и н а. Влюбилась.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Но он любит другую…

М а р и н а. Я все знаю, папа. И все-таки он мне друг… Понимаешь? Любимый друг.