Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Владислав Крапивин
Были тайны тогда неоткрытыми,
Мир земной был широк, неисхожен.
Мастерили фрегат из корыта мы
С парусами из ветхой рогожи.

Мы строгали из дерева кортики,
Гнули луки тугие из веток,
Капитаны в ковбойках и шортиках,
Открыватели белого света.

Белый свет был суров и опасен.
Он грозил нам различными бедами.
Караулил нас двоечник Вася
И лупил — а за что, мы не ведали.

Мир являл свой неласковый норов
И едва выходили за двери мы —
Жгла крапива у старых заборов,
Жгли предательством те, кому верили…

Мы, бывало, сдавались и плакали.
Иногда спотыкались и падали.
Но потом, сплюнув кровь, поднимались мы,
Ощетинясь сосновыми шпагами.

Жизнь была нам порою как мачеха
И немало нам крови испортила.
И тогда вспоминал я, как мальчиком
Помнил честь деревянного кортика.

А когда было вовсе несладко
И казалось, что выхода нет,
Будто в детстве, спасал меня Славка
Десяти с половиною лет.

…Вот он мчится, как рыцарь из сказки,
В тополиной июньской пурге.
И как рыцарский орден Подвязки —
Пыльный бинт на побитой ноге.

* * *

— Что там тебе понадобилось, ненормальная?!?!?!

— Не смей меня трясти!!!

Я опустил руки, тяжело дыша. Танюшка прожигала меня взглядом, похожим на двойной залп лазерных пушек из фантастической книжки. Глаза у неё сделались густо-зелёными и свирепыми. В таком состоянии она однажды отметелила Сморча, вздумавшего над ней подшучивать и переборщившего ненароком. Я перевёл дух и сказал:

— Тань, я за тебя очень испугался.

— Ну… — она смутилась. — Ничего не случилось. Да там не особо и страшно. Уснула я некстати почему-то…

— Тань, — я посмотрел ей в глаза, где остывала злость, — я тебе сейчас всё расскажу, а ты думай — вру я тебе, или как…

…Дослушивала меня девчонка, прикрыв рот ладонью и не мигая. Потом она оглянулась на туманное пятно и, передёрнув плечами, выдохнула:

— Ой…

Она поверила. Да и то — я же ей никогда не врал. А я — я продолжал, только теперь уже глядя в сторону, и частичкой себя ужасаясь тому, как легко соскальзывают с моих губ слова приговора:

— Тань, если… ты очень хочешь домой?.. То…

— Не смей, — пропадающим голосом шепнула она. — Ты что, Олег, ты не смей!.. Я не хочу… без… — она укусила губу и толкнула меня в грудь: — Не смей, слышишь?!

— Да я же всё равно ничего не могу без твоего согласия! — от облегчения у меня загудело в ушах. Но в то же время с осознавал, что, согласись она, я сам пошёл бы туда с ней. Сам опустил бы руку в воду… И осознавать эту готовность было жутко и… приятно.

— Давай никому не говорить, — предложила Танюшка, и я, оглянувшись, увидел, как через перевал спускаются полдюжины наших. Сергей шагал впереди, махая нам рукой; потом, обернувшись, что-то сказал остальным, они ускорили шаг.

— Давай, — я взглянул на Танюшку. — Ты думаешь?..

— Ничего я не думаю, — отрезала она.

— Сегодня мы понимаем друг друга с полуслова, — заметил я. И выпалил: — Тань, а можно я тебя поцелую?

На секунду её лицо застыло. Потом она улыбнулась и, внезапно щёлкнув меня в нос, объявила:

— Нет, — и добавила непонятно: — Думай, Олег, прежде чем спрашивать.