Путь тьмы

— Мертвецов? А что же с ранеными? — подключился к разговору высокий сын.

— За них можете не волноваться, мы о них позаботимся…

— Это очень благородно.

— О да, уже к вечеру все они будут казнены.

— Что? — генерал не поверил услышанному. — Император, ты же не собираешься хладнокровно растерзать несколько сотен беззащитных человек!

— Я - нет. Для этого есть легионеры, они перебьют ваших собак с превеликой радостью, — с холодной усмешкой сообщил Шахрион.

При этом он очень внимательно следил за собеседниками — как те отреагируют. Вообще-то, его слова больше предназначались даже не генералу и орденцу, а их сопровождению. Он мог поставить что угодно на то, что уже вечером весь лагерь исиринатийцев будет знать, что пленных в этой войне не будет.

Генерал оказался выдержан, но и он заскрипел зубами, услышав, какая судьба ожидает его людей. Хороший командир, даже слишком хороший. Зато высокий сын, казалось, был искренне поражен — его лицо приобрело сероватый оттенок, глаза выпучились, а подбородки заходили ходуном.

— Как вы можете вытворять такое? Это нарушение всех законов войны и человечности! — взвился жрец.

Эти слова поставили Шахриона в тупик. Он пытался понять, кто перед ним — идиот, живущий двойными стандартами, или искусный оратор, прекрасно владеющий искусством выведения противника из равновесия. Если второе — то его план почти увенчался успехом.

— Скажи мне, высокий сын, а разве истребление жителей целого города не противоречит законам войны? Разве призыв к уничтожению людей только потому, что они верят не в того бога не противоречит законам человечности? Какое право ты, палач, чьи руки по локоть в крови моих подданных, имеешь право упрекать меня?

— Это другое, — горячо возразил жрец. — Мы сражаемся против зла и должны искоренить его!

— Но зло при этом обязано соблюдать все законы войны?

«Нет, похоже, все-таки религиозный фанатик без мозгов, тем легче», — подумал император. — «Странно, конечно, похоже, что Орден совершенно не воспринимает Империю всерьез, раз послал такого непроходимого тупицу командовать силами сынов».

— Разве ты не в курсе, высокий сын, что зло не обязано подчиняться чьим-либо правилам? — язвительно спросил он.

— Но ведь речь идет о жизни подданных венца!

— Какое мне дело до этого?

И тут в диалог вмешался благороднейший Китит Саргилэн.

— Да причем тут венец? Там мои люди! Я требую немедленно освободить их!

А они, пожалуй, стоят друг друга.

— Требуешь, благороднейший? Твое право. Можешь продолжать требовать.

Поросенок побагровел от гнева, и императору стало интересно, выхватит он меч, или нет. Было бы неплохо получить такой замечательный повод нашпиговать наглеца стрелами.

Да, потянулся к оружию — ничему не учится.

И вновь, как и в прошлый раз, генерал не позволил своим дуракам сорваться с цепи.

— Высокий сын, полагаю, нам стоит закончить, — произнес он, удерживая Саргилэна и разворачивая его коня. — Всех, кто не вернулся от стен, мы можем считать мертвыми. Полагаю, дальнейшее наше общение лишено всякого смысла.

— Полностью согласен с тобой, генерал, — поддержал его император. — Когда в следующий раз захочешь отправить на убой несколько тысяч человек, дай знать, мы обязательно поможем прикончить их. Не обещаю, правда, что быстро и безболезненно, — с этими словаим он подарил врагам прощальную ухмылку и, развернув коня, бросил последний взгляд за спину. — Да, вот еще что, генерал, меня очень подмывает приказать арбалетчикам на стенах застрелить вас. Но я не буду этого делать. Сегодня. Больше не шлите ко мне парламентеров, их будет ждать лишь смерть.

Глава 14

Шестнадцатый день третьего месяца лета 35-го года со дня окончания Последней войны, вечер.

В лагере царили растерянность и страх. Солдаты перешептывались, кучкуясь возле шатров, а благородные — укрывшись внутри. И все они обсуждали одно и то же — штурм, который слишком дорого обошелся армии и не дал ей ничего.

Бирт, вернувшийся с переговоров, собрав тысячников на военный совет, планировал поговорить на ту же тему.

— Итак, — генерал тяжело рухнул на стул, отбрасывая перчатки в сторону, едва не задев при этом кого-то из дворян. — Штурм провалился, мы потеряли почти две с половиной тысячи человек убитыми и ранеными. Причем убитых наберется полторы тысячи.

И почти все — поросята. Поэтому Китит сейчас сидит, будто бы дерьма наелся.

— Если честно, я многого и не ждал, но рассчитывал закрепиться хотя бы на внешних стенах. Мы жидко обделались. Кто мне ответит почему?

Тысячники сопели, кряхтели, кашляли, но никто не решался раскрыть рта.

«Они боятся сболтнуть лишнего», — осознал генерал. — «Ведь на каждого болтуна обязательно донесут!»

Да, с такими орлами он много навоюет.

— Я жду, — напомнил Бирт. — Неужели вам нечего сказать?

И снова молчание.

Генерал открыл глаза и поднялся.

— Ну что же, тогда я назову причины, их у меня целых две, на выбор. Вы все или никудышные солдаты, или особо не торопитесь исполнять приказ его величества. Что я и изложу в своем докладе ему.

Это их расшевелило.