Путь стрельбы

– Вариант раз. Загугливаешь «помощь адвоката по недееспособности». В городских предложениях находишь частного адвоката с нерусской фамилией. Говорят, он работает без подвязок в органах… ну, понятно. Вариант два. Психиатр в окружном госпитале. Дома попить чаю. Заходить посоветоваться со ссылкой на мою фамилию. Только, может быть косячок. Если не уточнять, она подумает, что фамилия – дяди. Чтобы совсем без косячка – сначала к дяде чаю попить. Данные – на.

Он протянул сложенный листик. Типа, передача данных без цифрового следа и всё такое.

Взяла. Он сразу повернулся и пошёл, сказав через плечё:

– И пошли на пару.

Скотина.

Пришлось идти в знак благодарности.

Хотя «адвокат по недееспособности» я загуглила на паре. Поскольку всё равно была математика для тех, кто не учился в школе.

Психиатра адвокат подсказал онлайн.

Судя по тому, что психиатра звали Аарон Аврамович, и у него был только телефон приёмной, где спросили, от кого иду – я шла в цепкие руки еврейской мафии: дорого, профессионально, конфиденциально. То, что нужно.

В кабинете у Аарона Аврамовича было голо. Голый стол, шкаф с папками, три одинаковых кресла. Шторы, полумрак, тишина.

Особенно эта тишина ощущалась, когда я закончила рассказывать про подругу, которую мучают вещие кошмары. А психиатр – замолчал. Причём не задумчиво, анализируя. А в сомнении. В таком раздражённом скепсисе, когда человек решает, насколько невежливо послать мошенника.

И пока он молчал, я поняла, что переборщила с деталями.

Он помолчал с полминутки, а потом выдал, с ноткой раздражённой незаинтересованности:

– Знаете, Елена Викторовна… при всём понимании, что речь о вашей – с сарказмом: – близкой подруге, и Вы лично имеете некоторое представление о психологии, я сам себя уважаю, как профессионала и как доктора. Поэтому могу себе позволить исключительно общие рассуждения на уровне адаптированного изложения общепубликуемых профессиональных статей. Без каких-либо рекомендаций по вашему частному случаю.

Было стыдно. Но я изо всех сил изобразила энтузиазм. Ну, типа играть, так до конца.

– Ааорн Аврамович! Это именно то, что я хотела бы получить!

Он удивлённо приподнял бровь, а потом включил что-то вроде телекомика-стендапера, который очень качественно притворяется психиатром:

– А! Ну, извольте: Как вы, надеюсь, понимаете, психиатрия лечит то, что беспокоит. Скажем, сотрудник кредитного отдела, основная работа которого… так сказать, угадывать в восьмидесяти процентах случаев – это не пациент. И даже святой провидец, постящий у себя в блоге предсказания о грядущем конце света – это не сколько пациент, сколько клиент отдела, ответственного за массовые беспорядки. Поэтому вопрос всегда в том, что именно человека беспокоит, о чём он в искажённой форме кричит в мир. И куда как в меньшей степени – что именно беспокоит окружение человека. Скажем, если другой сотрудник кредитного отдела угадывать не умеет, то это, как говориться, его проблема. А не провидца-телепата. Ну, или высококлассного интуитивного психолога-аналитика, который вычисляет венчурность кредитополучателя. Логично?

Кивнула. Молча, чтобы не сбить его с настроя.

– Ночной кошмар – это симптом. Более или менее искажённый сигнал о том, что что-то требует внимания. Механизм формирования и особенно – искажения сигнала… ну, можно потратить сотни часов исследований, чтобы в них разобраться. Можно закопаться в вопрос вероятности провидческих снов. Выкопать достоверные случаи таковых, отбросить частоту встречаемости и носиться с криками «а! а! провидческий сон!» Или наоборот, взять за основу статистику, учебник советской психиатрии и считать всё паранормальное заболеванием, которое надо глушить препаратами. Но – зачем? Что именно беспокоит… вашу подругу? То, что в её круге общения никому не сняться провидческие сны и она чувствует себя «не нормальной»? И проблема в том, что не может решиться расширить круг общения, включив в него тех, кто… допускает существование провидческих снов? Или же проблема в том, что её беспокоит… по какой-то причине, что она не умеет стрелять, а этому беспокойству нет рационального объяснения? Ну… не знаю, представьте ситуацию: некий торжественный ужин с важными персонами под объективами. И леди, сидящей за столом, попадает пылинка и ей хочется чихнуть. Но её – клинит. Она уходит в переживания.

Тут он – профи, блин,! – поверх маски психиатра-стендапера натянул истеричку:

– «Это же неприлично! Сопли полетят! Они подумают, что я осмелилась придти сюда с вирусом и их заражать! Хозяева подумают, что я им заявляю, что у них пыльно и не убрано! Ужас-ужас! Я… я не могу чихнуть! О-о-о-о! Чихнуть – это ужасно!»

Замолк, вгляделся в меня, ожидая обратной связи.

Я – улыбалась. От удовольствия от шоу. Ну и от облегчения от некоторой доли разгрузки. Сказала эдак понимающе:

– Аарон Аврамович, мой репетитор по языку и литературе была человеком советской закалки…

– Ну, тогда Вы понимаете, что графиня чихает, и опрокинутым лицом бежит балконом в пруд.