Путь шута

Впрочем, о нем никто ничего не знает. Восемь лет назад экстремисты из организации «Зеленый Кашмир» взорвали на атомной станции под индийским городом Раджабадом некое устройство, названное ими «шкатулкой Айши». Обслуживающий персонал станции погиб в течение нескольких минут, а затем взорвался реактор и начались совсем уж загадочные события, совершенно не похожие на классический «чернобыльский вариант». Войска, которые пытались оцепить зону поражения, выкосила какая-то странная болезнь — за двое суток умерли несколько тысяч солдат. Одновременно сошли с ума жители двух больших городов — причем в одном из них находились крупные химические предприятия. Безумцы взорвали несколько цехов с ядовитыми веществами, и эта часть Индии надолго превратилась в непригодное для жизни место. За несколько лет население страны сократилось почти на треть — в основном, правда, за счет эмигрантов, но счет погибшим тоже шел на миллионы, а экология Индостана оказалась необратимо нарушена. И хотя никто официально так и не признал, что в этой глобальной катастрофе виновата «шкатулка Айши», миф о страшном оружии, которым террористы из «Зеленого Кашмира» грозили Западу, превратился в один из наиболее популярных ужастиков нашего времени. Поскольку мусульманская легенда о праведнице, повелевавшей джиннами, была неизвестна западной публике, это оружие с легкой руки журналистов получило имя «ящика Пандоры».

Честно говоря, вся эта история слишком отдает политическим триллером. Мой отец обожал подобное чтиво, Ле Карре и Форсайт были его любимыми авторами, но мне такая литература никогда доверия не внушала. С другой стороны, босс не из тех людей, которые цитируют желтую прессу. Если уж он упомянул «ящик Пандоры», то у него наверняка были на это веские причины.

— Ты уверен? — без улыбки спрашивает он. — Насчет мифа?

Босс не имеет привычки шутить с такими вещами, и я с щемящей ясностью осознаю, что дело дрянь.

— Почему вы не сказали мне об этом раньше? Если бы мы знали, что искать…

— Что бы изменилось? — недобро щурится генерал. — Ты хочешь сказать, что вы с комиссаром что-то упустили? Пренебрегли какими-то своими обязанностями?

— Нет, сэр, — мрачно ответил я. Действительно, что бы изменилось? Да, мы наверняка бы сильнее нервничали. И, возможно, наделали бы кучу ошибок. Впрочем, какая разница? Ошибались мы или не ошибались, а эмиссар Хаддара по-прежнему гуляет на свободе. А местонахождение груза, который привез для него синьор Патрини, по-прежнему остается для нас загадкой.

— Вот именно. К тому же у меня не было полной уверенности. Мы получили сигнал по линии Европола, а ты ведь знаешь тамошних бюрократов. Сплошные обтекаемые выражения и двусмысленности. Но когда Сёгун прислал к нам Фаулера, я убедился в том, что «ящик» и в самом деле здесь. Фаулер тот еще жук, но профессионал отменный.

— Почему же он до сих пор майор, босс?

— В основном потому, что ему так удобнее. Он обожает полевую работу и ненавидит штабных. Считает их ни на что не годным мусором. Ну и, кроме того, его политические взгляды… ты уже, должно быть, понял, что они собой представляют?

Вообще-то в миротворческих силах Совета Наций существует негласное табу на политические дискуссии — отголосок тех давних времен, когда один офицер-ливанец после горячего спора о законности вторжения США в Ирак расстрелял нескольких своих коллег-американцев, среди которых были женщины. Но отцы-иезуиты учили меня, что политика есть неизбежное зло, разбираться в котором — долг каждого образованного человека.

— Он ультраправый, — отвечаю я. — Религиозный фундаменталист, или как там еще это называется. Скорее всего, католик…

— Нет, — живо возражает генерал. — Фаулер — баптист-пятидесятник. А насчет ультраправого — все верно. Воинствующий консерватор, вот кто он такой. В современной Америке очень сложно сделать карьеру с подобными взглядами. Впрочем, Фаулеру еще повезло — он любимчик самого Сёгуна. А значит, на всех остальных он может смело… м-м… плевать.

— Значит, он прибыл сюда исправлять наши ошибки? Искать «ящик Пандоры»? Можно подумать, мы сами не в состоянии это сделать…

— Не в состоянии, — жестко обрывает меня босс. — Вы с Шеве доказали это во вторник.

— Мадонна! — вырывается у меня. Вообще-то я избегаю упоминать пресвятую деву всуе. — У нас была одна попытка, причем мы не знали точно, что ищем! С каких пор это считается провалом?

Генерал скрещивает короткие мускулистые руки на животе и с интересом смотрит на меня.

— Ты собираешься оспаривать решения Сёгуна?

— Не собираюсь, — огрызаюсь я. — Ладно, босс, считайте, что вы меня пристыдили. Но ведь это же еще не все, правда?

— Не все. Фаулер будет рыть носом землю, только бы найти этот проклятый «ящик». У него неограниченные полномочия, и, уж будь уверен, он ими воспользуется. Сам понимаешь, если он добьется успеха, военная полиция корпуса получит самый болезненный щелчок по носу со времен Лавальери. Поэтому ты должен сделать все возможное, чтобы отыскать «ящик Пандоры» первым.