Путь повстанца

Заплатив продавцу, она повесила дубинки за спину, а на бедре закрепила бластер, который решила оставить, несмотря на его неисправность. Если к ней кто-нибудь сунется, все внимание обидчиков будет приковано к бластеру, и они даже не заметят дубинки, а это может сильно сыграть на руку.

«Осталось восемьдесят шесть кредитов», — подумала девушка, выходя из магазина. В детстве деньги ее не заботили. У родителей их всегда было достаточно. Когда Джин жила с Со, деньги по-прежнему ее не беспокоили, потому что редко водились у Герреры. Но теперь, когда от голода Джин отделяла лишь горстка кредитов, деньги неожиданно стали очень важны.

Девушка зашагала по улице. Главная проблема состояла в том, что она плохо представляла, что делать дальше. Без Хаддера и Акшайи у нее не было цели в жизни. Без корабля ей не сбежать.

Рядом с центром станции был разбит небольшой парк. Из искусственных скал росла такая же искусственная зелень, из ловко спрятанных динамиков доносились записанные звуки природы. Возле больших валунов сгрудилась горстка представителей различных рас. Они сидели, склонив головы и вытянув руки. Джин прикинула, насколько хватит ее восьмидесяти шести кредитов и не придется ли так же просить милостыню возле фальшивых камней ради того, чтобы протянуть еще один день.

Пока она размышляла, мимо прошел имперский офицер. Он глянул на попрошаек, затем сбавил шаг, залез в карман, вытащил один-единственный кредит и положил его в протянутую руку молодой женщины, к которой жалась маленькая девочка. Ребенок пролепетал слова благодарности.

Как только офицер скрылся, какой-то мужчина подошел к попрошайкам и пнул женщину по ногам, отчего та вся сжалась в клубок, словно дневной цветок после захода солнца, и одной рукой притянула к себе дочку. Она не смела поднять голову.

— И как только не стыдно, — плюнул мужчина, — брать деньги у имперца. Мерзость.

Он уставился на женщину, которая так и не взглянула на него в ответ, после чего рыкнул и в ярости пошел прочь. Джин в шоке смотрела ему в след. Если на следующей неделе у нее закончатся деньги и ей придется сидеть тут с протянутой рукой, она не будет отказываться от денег имперцев. И в этом нет ничего постыдного.

Выходя из парка, Джин подумала, а не поделиться ли с нищими своими кредитами. Она не стала этого делать. И в этом тоже не было ничего постыдного.

***

Карманник украл ее кулек с протеиновой соломкой. Джин заметила это лишь вечером, когда станционные огни мигнули, извещая жителей, что закончились двенадцать стандартных часов дневного времени и началась ночная смена. Девушка оказалась в толчее живых существ, идущих после работы в сторону жилых отсеков. Вырвавшись наконец на свободу, она обнаружила, что ее узелок с едой пропал. Дрожащими руками Джин проверила оружие и деньги. Все было на месте, не хватало только еды. Что ж, спасибо и на этом, но, чтобы возместить пропажу, пришлось раскошелиться еще на шесть кредитов.

Ночная смена ничем не отличалась от дневной. Лампы над головой светили все так же, двери заведений оставались открыты. Но вот контингент сменился. Стал суровее. Джин стала снова и снова замечать в толпе одни и те же лица и сообразила, что за ней следят. Трое мужчин-людей. Ее нервы были на пределе, тело ныло от бесконечного наматывания кругов вокруг станции. В таких обстоятельствах нельзя полагаться на свое умение драться, но и позволить себе заснуть в одиночку, когда за тобой следят, тоже непозволительная роскошь.

«Может, они просто хотят меня ограбить», — подумала Джин. Но кто его знает.

В гостинице были свободные номера, и Джин отсчитала еще несколько кредитов из своего скромного запаса.

Осталось шестьдесят семь. Зато мужчины не последовали за ней внутрь, и в распоряжении девушки оказалась собственная комната с замком, пускай туалет и душ были общими. Не раздеваясь, Джин рухнула на матрас на полу и обняла себя одной рукой, зажав во второй бластер.

***

Проснувшись в тесной комнате ни свет ни заря, девушка уставилась в темный потолок. Впервые с ее прибытия на «Пять портов» вокруг царила тишина. Ни голосов из соседнего номера, ни уличного шума снаружи. Абсолютная тишина.

Ее практически постоянный внутренний монолог: «Еда, приют, корабль отсюда» — также смолк. Без этого постоянного отвлекающего шума девушку охватила печаль, заполнившая всю ту пустоту в ее душе, о которой она хотела бы забыть.

Акшайи больше нет.

Хаддера больше нет.

Однако сейчас ее терзало вовсе не одиночество — эта старая рана была хорошо ей знакома. Сильнее всего ее мучило чувство отчаянной несправедливости. И полная невозможность что-либо изменить. Осознание, что все чувства к Хаддеру вылились...

В абсолютное ничто.