Путь наверх

– Видите ли, мои хорошие, – сказал папа, задумчиво потирая переносицу (именно у него этот характерный жест перенял Витька). – Если увиденное угрожает твоей личной безопасности, об этом не всегда можно рассказывать. Понимаете… в нашем необычном обществе не всегда тот, кто обязан защищать и справедливо судить, встает на твою сторону. Не всегда истину, открывшуюся избранным, стоит нести остальным. Иногда ее не заметят, но чаще всего – осмеют или вообще посчитают запретной…

Петр Петрович изъяснялся путано. Во-первых, потому что до сих пор не мог решить, что именно стоит рассказать непоседам о мироустройстве, а что стоит придержать. Во-вторых, потому что сам многого не знал и лишь догадывался, как и все неглупые и образованные люди. И, в-третьих, потому что очень нервничал – он искренне переживал за беглецов и маялся в мучительных догадках, куда именно страшный ветер обстоятельств мог занести тех за время отсутствия…

– Не знаю, что видели вы за время своих скитаний по полянам Спасгорода и на каких запретных территориях побывали, – с теплотой продолжил папа, давая понять детям, что находится на их стороне. – Но сегодня попрошу вас об одном. Всего один раз, но мне кажется, вы поймете… Прошу – сохраните увиденное в своих сердцах и памяти и ни с кем не обсуждайте.

Дети насупленно и удивленно переглянулись. Наверное, они ожидали не совсем такой родительской реакции. Но сам факт того, что Петр Петрович решился войти в их крохотный кружок заговорщиков, наполняло души уверенностью и изгоняло страх. Забрезжила надежда, что отцу, хоть и без подробностей, можно будет намекнуть на необходимость профилактики Ворчуна, которому они обещали помощь. Или про Гранда, запершего в себе зубастый ужас технических коридоров. Первое время Лифт еще сможет прогуливать работу, ссылаясь на длительное тестирование систем или необходимость перезагрузки. Но что потом? Не ждать же, в конце концов, когда Красимира издохнет от голода?

– Если когда-то лед оттает и вы захотите поделиться своей тайной со мной или мамой, – прошептал мужчина, протягивая руки и сжимая в пальцах ладони сыновей, – мы всегда готовы поддержать вас и помочь. Любой ценой. А пока этого не произошло, моей единственной просьбой будет – храните тайну.

Витька тепло улыбнулся папе в ответ. Димка, чтобы скрыть переполнявшие эмоции, начал ковыряться вилкой в недоеденном завтраке. А Настя, на отца смотревшая с неподдельной любовью, даже встала, обходя Петра Петровича и нежно обнимая за плечи.

– Папочка, мы тебя очень любим…

– Я знаю, Настенька. – Тот тоже улыбнулся и словно расцвел, стряхивая груз переживаний. – Я вас тоже люблю. Сильно-сильно!

Он помолчал, с нежностью рассматривая любимую и непослушную тройню.

– Вы так повзрослели за минувшие дни, – сказал он, заставив мальчиков покраснеть. – И чувствую, что отлично понимаете, о чем я сейчас говорил. Это ведь так?

Витька, внимательно посмотрев на брата и сестру, привычно ответил за всех Димкиной фразочкой:

– Пап, а железо тонет в воде? – Затем он неспешно и выразительно кивнул – так сдержанно проявлять чувства он тоже научился у отца. – Уверяем тебя, нам будет нечего рассказать врачам карантинной службы. А также представителям Гильдии…

Конечно же, они поняли друг друга. И когда все точки над «i» были окончательно расставлены, напряженные плечи Петра Петровича облегченно обмякли. Отец был безгранично уверен в мудрости своих детей. А те, в свою очередь, безраздельно доверяли его опеке. На этом фоне все остальное (и даже мрачное видение канувшего в бездну Мглистого) казалось сущей ерундой, с которой они обязательно справятся. Главное – действовать сообща!

Осмелюсь предположить, что теплота того душевного кухонного разговора не до конца отогрела детские сердца. И свою вину перед родителями наши герои, что очевидно, ощущали еще не один день. Настолько, что были готовы поклясться чем угодно, что подобного никогда не повторится (к сожалению, иногда мы даем обещания, которые не всегда можем сдержать…). А еще они догадывались, что ужасы внешнего мира долго будут преследовать их во снах. До тех пор, пока они не научатся уживаться с ними и воспринимать, как неотъемлемую часть Спасгорода.

Но сейчас, этим обыкновенным ранним утром на Заботинске, Вите, Насте и Димке все равно стало легко и спокойно. Во-первых, потому что Петр Петрович о многом догадался, но совсем не собирался «закручивать гайки». А во-вторых, потому что он обязательно придумает, как уберечь их, даже если возвращение Мглистого оказалось не только болезненным миражом.

– Хорошо, любимые, – закончил непростую беседу папа, поднимаясь из-за стола. – Я рад, что мы смогли поговорить. А теперь – по койкам, разбойники, вам нужно хорошенько отдохнуть…

И наши «путешественники поневоле» послушно отправились спать по своим уютным кроватям, поцеловав Петра Петровича перед сном. И пусть каждый из них время от времени просыпался в поту, разбуженный кошмарами, они знали, что за стеной дожидается медиков их защитник – отец, а потому снова закутывались в одеяла и благополучно засыпали.