Путь наверх

- О растерзаниях позже. И о страшилищах. Сначала – Терон.

- Мораторий.

Одно-единственное слово. Но за этим словом стояло… многое.

Когда история с Порталом Хаэнны только-только завершилась, мы с мужем смотрели в будущее с куда большим оптимизмом, чем сейчас. Для этого у нас были весомые объективные причины. Устэр вошёл в Группу, как равный, и готовился к подтверждению магистерства. Стилет доделал свою вторую, мёртвую оболочку и разгуливал по улицам Белой Крепости, как человекообразный лич. Сухтал начал строительство Инеистого великана. Кроме всего прочего, о двух некромантах, унявших плач Хаэнны, заговорили по всему Союзу… да что там – по всему миру! Если честно, сознавать это было приятно. В конце концов, мы с Устэром были первыми магами, не просто шагнувшими в Портал, но также вернувшимися из него по своей воле: достижение, каким не могли похвастать ни ныне живущие, ни даже легендарные Великие маги…

Но жизнь внесла свои коррективы, принеся слишком много разочарований. На огонёк нашей мрачноватой славы потянулись люди (не хочу называть их магами!), надеявшиеся перехватить у нас толику необычных умений не ради самосовершенствования, а ради того, чтобы удовлетворить свои честолюбивые амбиции. Десятки кандидатов в ученики стучали в двери шинторданской башни, но почти никого из них мы с Устэром не решились учить по-настоящему. А те трое, кого всё-таки решились, не оправдали наших надежд. Кельмин Голосистая оказалась посредственностью, при первой возможности поспешно выскочившей за богатого купца и тут же забывшей о магии (не всегда отсутствие амбиций бывает благом…). Арнадегул Морок умер, не рассчитав сил, от собственного заклятья. Ну а Фиро Кривоуст, младший магистр ментальной магии и талантливый некромант, просто оказался без малого гениальным лжецом. Он отлично скрывал всё те же неуёмные амбиции, заставляющие помянуть Орфуса и его приспешников. В итоге нам пришлось гоняться за ним по трём командориям, чтобы жёстко заблокировать память об опасных умениях.

Были и другие поводы загрустить.

Муж в качестве лорха Сильвезия подарил Риллоану воздушный флот… и тотчас же оказалось, что этот флот в первую очередь является инструментом большой политики, стимулом для развязывания войн. А ведь он, по собственному признанию, не просто упражнялся в магии. Он хотел выяснить, что будет, если летающие корабли появятся на Больших Равнинах. Выяснил. И родному миру аналогичного подарка делать уже не стал.

Я завела в одном из миров Пестроты ученицу, родственницу истинных близняшек Греда и Хилльсата. Самую настоящую, не то недоразумение, которым оказалась Кельмин Голосистая. Но, видимо, что-то я делала не так. Блистательное начало обернулось малоприятным продолжением и поистине ужасным концом. Теперь о той моей неудаче зримо свидетельствует волшебный камень Лениманской Ведьмы. Настоящее имя и прозвище которой я более не вспоминаю. Ведьмы, которую мне пришлось убить, так как она набрала слишком много тёмной силы, чтобы мне удалось остановить её иным способом.

Но апофеозом неудач стал провал, ожидавший меня на подтверждении магистерства.

Устэр-то вошёл в число старших магистров, несмотря на все связанные с этим сложности. Не помешало ни то, что он был магом, как говорится, без году неделя, ни не вполне твёрдое знание общепринятой терминологии, ни липкие, точно холодная патока, подозрения в протекционизме. Он написал работу по тёмному целительству ("К вопросу о некоторых аспектах ускоренного заживления чистых ранений, применяемых при ритуальных жертвоприношениях") и на этой классике благополучно выехал. А вот моя попытка дать связное описание феномена Порталов на примере Портала Хаэнны была встречена в штыки. Возможно, дело было в том, что мои выкладки не смог понять ни один из пяти членов высокой комиссии. Четыре стихийных мага и некромант, почтенные хрычи, убелённые сединами и помеченные прогрессирующим облысением… никто из них не занимался менталистикой, особенно такой головоломной, как Фойштуз раи-Ленеговерд асгу Кофшназ, и не имел необходимой теоретической базы. Мне не дали даже выехать за счёт практической части, как Устэру, просто завернули саму тему после полугода мытарств.

Вот тогда-то и прозвучало впервые слово "мораторий". Как сейчас помню наши посиделки в библиотеке, тот первый, он же единственный, раз, когда я и муж за компанию налакались вина до нетвёрдости походки и приятного отупения в башке.

- Миру не нужны наши знания? – заплетающимся языком бормотала я, хватаясь за рукав мужниной мантии. – Что ж, он их не получит! Объявим на них мораторий!

- Это как?

- Устэр, ты пьян. Но ты меня поймёшь. Мо-ра-то-рий – это значит запрет. Стена и тишина, понял? Будем сидеть тихо, растить Гейлу, не пытаясь никого ничему учить. И не будем продавать заклятия и артефакты, в которых будет нечто не от мира сего. Хорошая классическая работа, но не более того. Согласен?

- Я и так сижу в этом мо-ра-то-рии, – старательно выговорил муж, мрачный, как пять грозовых туч. – Новый Кривоуст мне не нужен. Пошли они…