Путь на юг

В деле взятия городов хазары — воины умелые, и особенно яростен их первый штурм, поэтому князь Вячеслав был уверен, что утром будет немало пролито крови. Все будут стоять на стенах и грудью встречать врага: и князь, и горожанин, и женщины, и дети. Никто не отсидится в безопасном уголке. И кто останется жив — неизвестно.

Князь Вячеслав умирать не собирался, однако не увидеть жену и сына, может быть, в последний раз, он не мог, поэтому, как только стемнело, он отправился на княжеский двор.

Несмотря на поздний вечер, во дворе горели костры, ходили люди, — княжеский двор был последней линией обороны города. Кроме того, здесь готовили пищу для дружинников.

Проверить, как приготовлен княжеский двор к обороне, князь раньше не мог, поэтому в сопровождении Тура сначала прошелся по двору.

Осмотр его удовлетворил. Строения на княжеском дворе оказались совершенно не повреждены, — их защищала каменная стена, ограждавшая княжеский двор.

Князь Вячеслав дал некоторые указания по усилению обороны княжеского двора и только после этого зашел в терем.

Жена Любомила уже была предупреждена о том, что муж собирается зайти, и встретила его с сыном около двери.

Князь обнял жену. А затем взял на руки сына — Красимиру едва исполнилось три года. Красимир прикоснулся мягкими ладошками к щетинистым щекам отца и отдернул.

— Колется, — смешно картавя, проговорил он.

Князь Вячеслав улыбнулся.

— Как вы? — спросил жену.

— Двор готов к обороне. Запасов хватит не меньше чем на два года, — проговорила Любомила и взглянула в глаза мужа. — Мы отстоим город?

Светло-серые глаза смотрели с обреченностью, сквозь которую пробивалась робкая надежда.

В голове князя Вячеслава мелькнула мысль, что жену и сына следовало бы отправить в Корьдно, как только поступило известие о том, что хазары вышли на Белую Вежу, но он тут же отмел эту мысль — если бы он отправил свою семью из города, то его примеру последовали бы и другие горожане. Отъезд семей серьезно подорвал бы моральный дух горожан, их желание защищаться. А многим и некуда было отправлять свои семьи, потому что их дом был здесь.

«Погибать — так всем!» — сказал сам себе князь Вячеслав, он обнял свободной рукой хрупкие плечи жены и, стараясь придать голосу твердость и уверенность, проговорил:

— Белую Вежу мы никогда не сдадим!

Глава 93

Белая Вежа. Башня у ворот. Когда небо перед рассветом стало черным, как смола, с Дона потянуло холодом.

Посредине башни в железном чане тлел огонь, слабо освещая внутренности помещения.

В башне сторожили двое: горшечник Полыня и кожемяка Дубыня. Горшечник был невысок, но коренаст. Дубыня был великаном, топор за его поясом казался игрушкой. Они сидели около огня, и их лица казались красными.

Остальные спали на ворохе сена в углу башни.

Темноту прорезало испуганное ржание коня, болезненный крик человека, то ли упавшего, то ли ушибленного копытом коня, и Полыня накинул на плечи овчинный тулупчик и подошел к краю стены.

Поле вокруг города было усеяно огнями костров, словно безоблачное ночное небо звездами, и из-за этого непонятно было, где земля переходила в небо.

— Однако много хазар пришло, — проговорил Полыня.

Дубыня поднялся с лавки и подошел к Польше и тоже стал смотреть на ночные огни.

Хазары у костров внизу закопошились, и послышался стук дерева, и в небо взлетел, словно комета, огненный снаряд.

Он поднялся вверх на секунду, застыл, а затем медленно опустился в город. Коснувшись земли, взорвался огненным клубком.

Послышались крики. Замелькали тени вокруг огня, и через минуту огонь, задохнувшись дымом, погас.

— Злыдни, всю ночь пуляют, никак не угомонятся, — сказал Полыня.

— Угу, — пробормотал скупой на слова богатырь.

Метательные орудия хазар с наступлением темноты стрельбу не прекратили, хотя и стали стрелять реже. Обычно выпустив снаряд, они на некоторое время успокаивались. Но сейчас, выпустив снаряд, хазары снова засуетились, — слышались скрип дерева, удары и крики. Скоро взлетел новый снаряд. Затем новый.

— Что-то у хазар суета поднялась, — заметил Полыня п прокомментировал: — Не иначе проснулись, лешие.

Дубыня проговорил:

— Наверно, готовятся на приступ идти.

— Пока солнце не встанет, на приступ не пойдут, — уверенно заявил Полыня.

Дубыня молча взял лук и стрелу. Конец стрелы с паклей, пропитанной смолой, он сунул в угли и, когда пакля вспыхнула чадящим огнем, положил стрелу на лук, и не целясь выпустил ее в темноту. Стрела огненной змеей скользнула вниз и, воткнувшись в землю почти под стеной, осветила небольшой пятачок земли.

В освещенном пятачке метнулись люди.

— А что они делают под стенами? — изумился Полыня, точно проделком проказливого кота. — А ну-ка, Дубыня, еще пару стрел пусти!

— Погоди, — сказал Дубыня. Он положил лук на лавку, затем взял со стены два подготовленных факела, сунул их в огонь, поджег и бросил в окно.

С факелами дело оказалось лучше —- упав на землю, они озарили толпы хазар, приставляющих к стене лестницы.

— Ах, проклятые! Они в темноте решили забраться на стены! — воскликнул Полыня и кинулся к небольшому колоколу, висевшему посредине башни.