Путь марсиан

— Но ведь именно к этому я и подхожу, — сказал Торгессон. — Естественно, ни одна рукотворная машина не может быть достаточно сложной. Другое дело — человеческий мозг. Он и сам по себе уже вычислительная машина. Разумеется, я не могу использовать мозг человека: этого мне, увы, не позволяет закон. Но даже и мозг обезьяны, если им умело манипулировать, в состоянии сделать гораздо больше, чем любая машина, когда-либо созданная человеком. Подождите! Пойду принесу крошку Ролло.

Он вышел из комнаты. Хоскинс подождал немного, потом с опаской посмотрел на Марми и сказал:

— Эх, братец!

— В чем дело? — спросил Марми.

— В чем дело?! Да ведь этот человек самозванец. Скажите мне, Марми, где вы наняли этого жулика?

— Жулика?! — оскорбился Марми. — Ну знаете! Мы находимся в кабинете настоящего профессора в Фейеруэзер-холл, Колумбийский университет. Надеюсь, хоть Колумбийский университет вы узнаете? На 116 авеню вы видели статую Альма Матер. Я еще показал, где кабинет Эйзенхауэра.

— Разумеется, но…

— А это кабинет доктора Торгессона. Взгляните на эту пыль — он дунул на какой-то учебник и поднял целое облако пыли. — Одна эта пыль уже говорит о том, что тут все самое настоящее. А взгляните-ка на заглавие этой книжки: «Психодинамика человеческого поведения». Автор — профессор Арндт Ролф Торгессон.

— Допускаю, Марми, допускаю. Есть какой-то Торгессон, а это его кабинет. Как вы пронюхали, что настоящий Торгессон в отпуске, и как вам удалось воспользоваться его кабинетом, я не знаю. Но неужели вы пытаетесь убедить меня, что этот шут с его обезьянами и компьютерами — настоящий ученый? Х-ха!

— Судя по вашей природной подозрительности, можно сделать лишь один вывод: у вас было несчастливое и полное лишений детство.

— Подозрительность во мне развилась от постоянного общения с писателями, Марми. Ресторан я уже выбрал, и сводить меня туда вам обойдется в кругленькую сумму.

Марми фыркнул:

— Это не будет стоить мне даже того самого жалкого цента, который вы время от времени мне кидаете. Тс-с-с! Он возвращается.

К шее профессора липнула обезьянка-капуцин, имевшая очень грустный вид.

— А это, — представил профессор, — крошка Ролло. Поздоровайся, Ролло.

Обезьянка дернула себя за вихор.

— Боюсь, он переутомился, — сказал профессор. — Ну, вот тут у меня как раз кусок его рукописи.

Он опустил обезьянку, позволив ей дернуть себя за палец, а сам тем временем вытащил из кармана пиджака два листка бумаги и протянул их Хоскинсу. Тот прочел:

«Быть или не быть, таков вопрос. Что благородней духом — покоряться пращам и стрелам яростной судьбы иль, ополчася против роя смут, сразить их противоборством? Умереть, уснуть и только; и сказать, что сном кончаешь…»

Он поднял глаза.

— Это напечатал крошка Ролло?

— Не совсем. Это копия с того, что напечатал он.

— Ах, копия. Ну, крошка Ролло не знает своего Шекспира. Здесь должно быть: «Иль ополчась на море смут».

Торгессон кивнул:

— Вы совершенно правы, мистер Хоскинс. Шекспир действительно написал «море». Но, видите ли, это смешанная метафора, На море с оружием не бросаются. Ролло выбрал односложное слово и отстукал «рой». Это одна из редких ошибок Шекспира.

— Позвольте мне понаблюдать, как он печатает, — попросил Хоскинс.

— Пожалуйста. — Профессор выкатил столик с машинкой. За ней тянулся проводок. Он объяснил: — Приходится пользоваться электрической машинкой, иначе физическое напряжение оказывается слишком большим. Необходимо также подсоединить крошку Ролло вот к этому трансформатору.

Он сделал это, используя в качестве подводящих проводов два электрода, которые едва заметно торчали из шерсти на голове зверька.

— Ролло подвергся весьма тонкой операции на мозге, в результате которой несколько проводков были вживлены в различные участки коры. Мы можем блокировать свободную деятельность мозга и, по сути дела, использовать его как компьютер. Боюсь, подробности были бы…

— Давайте посмотрим, как он печатает, — повторил Хоскинс.

— Что бы вы хотели?

— Он знает «Лепанто» Честертона? — почти не раздумывая спросил Хоскинс.

— Наизусть он ничего не знает. Его писательство — просто вычисления. Прочтите отрывок из этого произведения, чтобы он мог проникнуться настроением и высчитать продолжение.

Хоскинс кивнул, набрал в грудь воздуха и громовым голосом принялся читать:

— «Бьет в Садах Солнца сто один фонтан, Усмехается фонтанам Византийский Султан, Смех его, знак радости, предвестник беды, Колеблет черный лес, лес его бороды, Изгибает полумесяцем кроваво-красный рот: Срединным морем мира завладел султанский флот…»[11]

— Достаточно, — сказал Торгессон. Наступило молчание. Они ждали. Обезьяна разглядывала пишущую машинку.

— Этот процесс, само собой, требует времени, — сказал Торгессон. — крошке Ролло надо принять во внимание романтичность этого стихотворения, несколько архаичный оттенок, четкий монотонный ритм и все такое прочее.

И вдруг черный пальчик потянулся и коснулся какой-то клавиши. Это была буква «б».