Путь ликвидатора

Сергей немного подумал и попытался облечь свою необычную историю в доступную для пожилого человека форму. Ему и самому все произошедшее казалось непрекращающимся страшным сном – где уж аборигену с планеты с феодальным строем осилить его рассказ во всех подробностях. А о своем чудесном выздоровлении поведал, что по этому поводу он и сам в полном недоумении. Осмотрев себя после того, как очнулся, он решил, что сами боги Зетро исцелили его.

– Да-а, – протянул Легата, – тут явно не обошлось без их вмешательства. Боги явно благоволят тебе, пришелец…

Что же касается всего остального, то Витаро с недоверием отнесся к словам собеседника о том, что тот явился к ним с другой планеты. Поначалу он принял его за вполне обычного лэйненина, пусть немного и странноватого, но своего. При этом ему пришло на ум, что Седой прибыл к ним из Сомбара – государства, находящегося далеко на севере. По своему облику, светлым волосам и цвету глаз Сергей весьма напоминал выходца из этого сурового края. Но по мере того, как Решетов снабжал свою историю все новыми и новыми подробностями, глаза хозяина замка расширялись от удивления. Когда же Сергей спросил, не видел ли кто огромную стальную птицу, перевозящую людей, то собеседник на удивление быстро отреагировал на этот вопрос:

– Есть у меня один бывалый охотник, знающий леса вокруг как свои пять пальцев. Так вот, однажды в поисках добычи он забрел глубоко в дебри «гиблого» леса – так мы его называем. В этом лесу водится всякая нечисть: квахо, азаро – ужасные свирепые псы – и еще множество мерзких тварей. Говорят, даже растения там могут убить зазевавшегося путника. Пробираясь сквозь эти дебри, он услышал оглушительный гул, раздававшийся откуда-то сверху. Не прошло и минуты, как над ним пронеслась огромная ужасающая птица. Парень клялся, что из большого глаза этого чудовища торчала человеческая голова. В ужасе он пал на землю и пролежал так не менее часа, а потом, как сумасшедший, бросился домой, потеряв по пути и лук, и стрелы, и клинок. Здесь все приняли его сбивчивый рассказ за бред – в последнее время парень частенько прикладывался к бутыли, но и наверняка опровергнуть его слова никто не мог – чего там только не может быть, в этом гиблом лесу…

«Бывал я в вашем гиблом лесу! – грустно подумал Седой. – Знать бы, в каком направлении летела „ужасная птица с человеком в глазу“».

– А не слышал ли кто о поселении людей, занимающихся (Сергей и сам не знал, чем они там занимаются)… чем-то странным… или неведомым для обитателей вашего мира?

Витаро почесал бороду и выразительно покачал головой:

– О таком я не слышал. Быть может, в Тиране кто-то об этом и знает, ведь через этот город ежедневно проходят тысячи торговцев и путешественников… Кстати, – вновь резко сменил тему Витаро и с ревностью глянул на Седого, – как продвигается ваше обучение с Миланой? Я вижу, ты уже практически свободно общаешься на нашем языке. Не пора ли перейти к другим видам обучения, ведь с мечом и луком ты, как я понял, незнаком?

– Мы уже почти закончили, остались кое-какие недочеты, но с этим мы в ближайшее время разберемся, – неловко улыбнулся Седой владельцу замка.

– Ну и славно! – дыхнув на Сергея перегаром, потер руки Витаро, и внезапно глаза его потемнели. – А потом мы займемся местью за гибель Киры!

«Эх, Милана…» – мысленно вздохнул Седой.

…В процессе обучения учительница и ученик, уже практически понимавшие друг друга с полуслова, все более сближались. Решетов наслаждался каждым моментом, проведенным с дочерью Витаро. Он с восхищением наблюдал за тем, как девушка натягивает воображаемый лук; как, взяв в руки мотыгу, изображает трудящегося в поле; как растянувшись на траве и раскинув руки, изображает сладкий сон. Любовался ее милым лицом, воспроизводящим удивление, страх, негодование. Но больше всего его прельщала ее открытая милая улыбка; ее алые, чуть припухлые губы, которые Сергею так хотелось поцеловать. Заглянув в свое сердце, Седой осознал, что еще ни одна женщина не вызывала в нем подобных чувств. Однажды, когда на закате они сидели на берегу небольшой речушки и любовались Катиром, спутником планеты, озаренным лучами заходящего Зетро (так здесь именовали Солнце), он наконец осмелился напомнить ей об определении еще одного чувства, сильного настолько, что его никак нельзя обойти стороной.

– О каком чувстве ты спрашиваешь? – словно предвидя ответ, робко спросила Милана.

Вместо ответа Седой осторожно взял руку девушки и приложил ее к своей груди. Девушка хотела было освободить ручку, но пальцы Сергея еще тесней прижали ее к тому месту, где бешено билось его сердце. Милана оставила попытки освободиться и вопросительно взглянула на своего ученика.