Путь крови

Он поднес полную ложку десерта ко рту, но в этот момент за столом напротив прозвучал гнусавый смех Бэттса.

– Так-так! Смотрите, кто это там! Сам Хорас Грили![37] Опять наткнулся на судебный процесс, Фрэнки?

Волна смеха окатила Уэллстоуна, его стол и десерт. Он опустил ложку и поднял бокал вина.

– Барклай Бэттс! – произнес он странно ослабшим от выпитого вина голосом. – Так вот откуда запах! Кто-то принес сюда собачье дерьмо с улицы.

Бэттс добродушно рассмеялся.

– А все-таки, что ты здесь делаешь? Неужели в Нью-Йорке и Бостоне настолько перевелись извращенцы и подонки, что тебе некого больше шантажировать?

Это едкое замечание, конечно же, относилось к его первой книге «Преступный умысел». Уэллстоун сделал еще один большой глоток. Задирать Бэттса было одно удовольствие. Уэллстоун не видел причин миндальничать с этим человеком.

– Спасибо на добром слове, но и за соседним столом подонков хватает, – заявил он, приободренный вином.

Бэттс снова рассмеялся, но уже не так весело.

– Может быть, я говорю с другим Фрэнсисом Уэллстоуном? Мне казалось, вся твоя крутизна остается в книгах, а с живыми людьми ты малость трусоват. Только не рассказывай, что отрастил яйца.

Уэллстоун осушил бокал.

– Вернулся бы ты лучше к своим лизоблюдам и подпевалам. Они хотя бы будут смеяться над твоими по-подростковому туповатыми попытками сострить. Ты напомнил мне очаровательное описание С. Дж. Перельмана: «Под его лбом, отдаленно напоминающим лоб Пилтдаунского человека, виднелись маленькие поросячьи глазки, в которых попеременно светились то жадность, то похоть»[38].

– Ну, тогда… – задохнулся от возмущения Бэттс, потрясенный, но уже готовящийся к новому выпаду.

– Когда это «тогда»? – передразнил Уэллстоун напыщенный театральный возглас Бэттса. (Выпитое вино заткнуло рот его внутреннему дорожному инспектору.) – Не тогда ли, когда ты снимал свой «Колодец»? Там все-таки нашелся чей-то труп?

Так назывался проект, с которым Бэттс нянчился в позапрошлом году. Путешествуя по округу Датчесс, он наслушался рассказов о фермере, убивавшем бродяг и автостопщиков, а потом сбрасывавшем их тела в колодец. Бэттс принял эти слухи за правду, хотя местные власти в них не верили и даже не стали проводить расследование. Он взял ферму в аренду, набрал денег для специального телевизионного шоу в прямом эфире, собираясь раскопать колодец и обнаружить следы гнусных преступлений. Но так ничего и не нашел. Бэттс был посрамлен, и его карьеру отбросило на несколько лет назад. Поговаривали, что он запрещает вспоминать об этом проекте в своем присутствии.

– Полегче, Фрэнки, мой мальчик! – сказал Бэттс.

Уэллстоун с возрастающим триумфом понял, что Бэттс теряет хладнокровие.

– Ну так кому из нас нужно отрастить яйца? – с царственным пьяным презрением спросил Уэллстоун, сидя в безопасном отдалении на своей банкетке. – Ты не сможешь засудить меня за слова, что я бросаю тебе в лицо, потому что это правда.

Он совсем расхрабрился, увидев, как лицо Бэттса потемнело от злости, и продолжил саркастическим тоном:

– Но не беспокойся. Когда я опубликую рецензию на твой проект «Колодец», она будет очень короткой, чтобы не перегружать твою младенческую способность к концентрации. Хочешь услышать, что я напишу? – Он неловко наклонился к кожаному изгибу банкетки. – Всего два слова: «Хранилище Аль-Капоне»[39].

При упоминании самого нелепого специального репортажа, когда-либо показанного по телевидению, Бэттс отложил салфетку и поднялся на ноги. Движения его были медлительны, поэтому Уэллстоун не почувствовал угрозы… пока продюсер не опрокинул на него соусницу и не облил теплым crème anglaise[40] рубашку, галстук и брюки, особенно старательно украсив отвратительной петлей его промежность. На мгновение Уэллстоун замер как громом пораженный, но только на одно мгновение. Он рванулся к Бэттсу, но тот с грубым хохотом отскочил в сторону. Мускулистый молодчик из его свиты вскочил и отразил атаку Уэллстоуна выброшенной вперед раскрытой ладонью, и писатель наполовину перекатился, наполовину кувыркнулся обратно к своей банкетке, упав поперек стола, который тут же развалился под его тяжестью. Оказавшись на полу и еще не успев осознать всю унизительность произошедшего, Уэллстоун почувствовал, как мерзко пахнувший ковер прижался к его носу, перевернутая тарелка с суфле накрыла затылок, а ее содержимое липкой теплой струей растеклось по спине.

26

Вернувшись после ланча, финансовый консультант Федерального бюро расследований Клиффорд Мазолино обнаружил, что его ожидает новое задание, доставленное курьером из Джорджии. Сопроводительное письмо было подписано специальным агентом Пендергастом.