Путь хирурга. Полвека в СССР

Из приемной я позвонил домой, волнуясь, как отреагирует Ирина. Ее голосок сразу воскликнул так весело, как способна говорить только она одна:

— Все подошло, все как раз по мне и все модное! — и пальто, и кофта, и брючки. Ты молодец. Приезжай скорей — я все тебе продемонстрирую на себе.

Радостно было слышать ее веселый голос, и я сразу помчался домой — любоваться Ириной в новых нарядах. Она сияла и задорно показывалась мне в новых нарядах:

— Это я могу надевать с этим, а это я могу носить вот так, а к этому очень подойдет это…

Я соскучился по Ирине, любовался ею… Но радость омрачалась мыслью, что сегодня надо ехать давать взятку. Думать об этом было гадко. Почему я должен давать взятку? Я считал, что получил это место по справедливости. По справедливости? Если ты не член партии и известно, что отец у тебя еврей, рассчитывать на справедливость не стоит — ее пришлось выколачивать связями. Я соображал — что везти Белоусову? Давать взятку деньгами я физически не мог — этому противилась вся моя натура. Я знал, что чиновники охотно берут драгоценностями. Это тоже противно, да их у нас и нет. Лучше всего отвезти ему какие-нибудь красивые вещи средней ценности, чтобы и не дорого, и не очень дешево. Морщась, я советовался с Ириной, она обертывала подарки, я складывал их в мой новый «профессорский» портфель.

Белоусов жил в доме для привилегированных чинов на Ленинском проспекте. Я приехал после одиннадцати, хозяин сам открыл дверь (очевидно, ждал). Он был «по-домашнему»: в тапках на босу ногу, подтяжки брюк висели по бокам, ширинка полурасстегнута. Казалось бы, так ли ректор института должен ждать к себе молодого профессора? Я вспомнил, как меня принимали ректор Грейфсвальдского университета и профессор в Лейпциге — не так. Белоусов был по натуре мужик. Он сразу обнял меня и обдал крепким запахом водки. И с первого момента он уставился на мой толстый портфель:

— Правильно сделал, что пришел. Вижу, ты человек деловой. Ну, поздравляю с избранием — это, брат, большой успех. Не шутка — в сорок лет стать заведующим кафедрой в московском институте, а?

— Спасибо вам за помощь, я знаю, как вы много для меня сделали.

— Конечно, много.

— Я вот привез вам подарки из Германии.

— Подарки? Это здорово! Давай посмотрим на подарки, — он потащил меня на кухню.

Я доставал одну за одной вещи: американскую электрическую бритву «Браун» — большую редкость, она могла стоить не менее 300 рублей, и достать ее можно только через связи. Бритва ему понравилась. Потом я развернул перед ним синие джинсы с большим фирменным знаком — на них была мода и великий спрос, стоили они тоже не меньше 200 рублей. Он приложил их к своему толстому брюху, но они были явно малы:

— Ничего, пригодятся, — махнул рукой и с интересом заглянул в портфель.

Доставая вещи, я чувствовал себя не профессором-хирургом, а почти лотошником. Вынул две красивые бутылки — виски и джин. Иностранный алкоголь в России не продавался, его привозили редко, и ценился он высоко. На бутылки Белоусов даже крякнул. Потом я достал и развернул скатерть.

— Красивая, подойдет жене, — сказал он с удовлетворением.

Я вручил ему югославские деревянные резные украшения и большую пачку «жвачки» — тоже редкий товар, имевший большой спрос.

— Это для внука, — определил он.

Когда я опустошил портфель, он буквально сунулся в него головой — посмотреть, не осталось ли чего? Я поразился такой жадности. Убедившись, что там пусто, он сказал:

— Портфель тоже мне оставь.

Потом он налил два больших бокала разведенного спирта (конечно, казенного):

— Ну, давай выпьем, — и залпом опустошил бокал до конца.

Я выпил с трудом, но отставать не хотел. Переведя дыхание, я сказал:

— Алексей Захарович, я хороший работник, вы не пожалеете, что взяли меня.

— Да я все про тебя знаю. Думаешь, зря я просидел много штанов в кабинетах. Большие люди приходили ко мне и рекомендовали тебя. Только вот членов партийного комитета мне пришлось долго уламывать. Они уперлись: он, мол, беспартийный, записан русским, но известно, что его отец еврей. Я доказывал, что ты хороший специалист и у тебя больше изобретений, чем у всех у них вместе. Слушай, давай-ка откроем твою бутылку.

Мы выпили джин. Он опять осушил его залпом, мне пришлось его догонять. Он повел меня в столовую. Там на стене висела большая лосиная голова.

— Помнишь, как ты подарил мне на охоте этого лося? — спросил он.

— Это ваш выстрел убил его.