Путь к Цусиме

Жаль, что на уходившей на войну эскадре, те же самые перетасовки делались и с механиками. "Был случай[204], что минным механиком назначили технолога, только-что произведенного, который хорошенько еще и мины-то ни разу в глаза не видел. Были случаи, что на броненосцы присылали новых старших механиков за две недели до выхода эскадры на войну, а их помощники были на кораблях перед этим кто месяц, кто полтора. Это обстоятельство между прочим обратило на себя внимание Государя Императора на смотре эскадры в Ревеле, когда Он узнал об этом из вопросов, обращенных Им к гг. механикам на некоторых броненосцах. Государь высказал командирам по этому поводу свое удивление. — Вообще механиков на кораблях меняли, если можно так выразиться, как перчатки. Одно лицо, напр., в 3 месяца переменило 4 должности перед самым походом: было и минным механиком, и кочегарным, и трюмным, и, наконец, сразу устроилось помощником старшего механика на одном из броненосцев-гигантов; на другом корабле в 2 1/2 месяца было "списано" с корабля один за другим 4 механика по соображениям, ничего общего не имеющим с механическим делом, а пошли в поход лица, совершенно незнакомые ни с кораблем, ни с его механизмами"…

Без всякого сомнения, это невыгодно отражалось и на деле. "Пошли в поход, с минуты на минуту ожидая нападения Японцев, или же их приспешников; пошли на незнакомом корабле, с незнакомой командой, надежность которой считалась невысокой. Первое время все чувствовали себя неважно. Приходилось наскоро знакомиться со всем, а жизнь корабля все шла вперед, приносила с собою все новые и новые требования. Сколько неприятностей, горячки и тяжелых минут неизвестности пережили мы, молодые механики, пока взяли всю механическую часть корабля в свои руки… Трудно было что-либо делать, не зная ни людей, ни машин, ни трубопровод. — Да вот, из-за незнания корабля сколько мучились мы, напр., с пресной водой, которая "пропадала", несмотря на то, что работало два испарителя. Изучить всю сеть трубопроводов до выхода в море не удалось, все подсовывали другие экстренные работы; а тут в октябре 1904 г. в Балтийском и Немецком море волей-неволей пришлось лазить под котлами по пояс в холодной воде, осматривать и практически изучать питательный трубопровод; получить указания "свыше" нечего было и думать; доверить осмотр кочегарному или трюмному унтер-офицеру было нельзя, — мы не знали еще степени их надежности, а дело было серьезное, не терпящее отлагательства и требующее безусловно верного решения"…

* * *

Об отношениях офицерства к служебной работе и служебному долгу предоставим теперь говорить им самим (см. "Морск. Сборн.", 1906 г., № 4, стр. 71):

"Воспитанник, окончивший Инженерное училище или Морской корпус, производился в офицеры и во всю свою дальнейшую службу мог больше не учиться, а только аккуратным быть по службе и практически изучать свое дело поскольку это непосредственно касается его; — и ему движение по службе и награды были обеспечены[205], a через 35 лет он уходил в отставку с мундиром и пенсиями по положению"… И со льготами для своих сыновей, — прибавлю к этому, — быть пристроенными впоследствии к такому же хлебному месту, красивому мундиру, привилегированному положению и нередко паразитному существованию за счет народных средств…

Чтобы получить штат работоспособных офицеров, заботящихся о своей научно-технической подготовке, у нас не было проведено даже и мысли о том, что во флот следует допускать всех способных молодых людей, которые имеют действительное влечение к морской службе, независимо от их "происхождения в морском ведомстве"; у нас царил, наоборот, "обычай — в училищах ведомства давать преимущества детям флотских офицеров и делать им разные прибавки в баллах в ущерб[206] детям не флотских семей" ("Морск. Сборн.", 1906, 4, стр. 72), обычай, который значительную часть живого деятельного ядра нашего флота привел в конце концов к апатии, вырождению, упадку, к насаждению в его среде извращенных понятий о долге, чести и лежащих на нем высоких обязанностях перед родиной.

Годами и десятилетиями создавалась атмосфера, в которой чувство долга и добросовестное исполнение обязанностей, не показное, a по существу дела, нередко отходили в сторону и свободно уступали свое место лени, карьеризму, фиктивной работе, бесцельной, неосмысленной, не двигающей дела вперед, а только демонстрируемой иногда пред очами начальства, столь же вялого и безучастного, как и они сами, озабоченного больше всего сохранением своего положения, озабоченного прибавками к окладу ("за особые заслуги"), чинами, повышениями, сложным и запутанным проведением в жизнь простых работ, формальными придирками и стеснениями, торжеством мертвой буквы над здравым смыслом, попранием разумной человеческой личности, таланта, знания, рвения к разумной работе, не предусмотренной отжившим свое время уставом, обычаями и традициями…