Путь к Софии

И в самом деле, сев на любимого конька, Филипп принялся разглагольствовать о потерях и об опасностях, которые им грозят, если «ценой этой кровавой войны будет заплачено за какое-то зависимое и жалкое государствишко». Полная стыда и отвращения, Неда не слушала его. Мысли почему-то вернули ее в дом Филаретовой. Все еще во власти ужаса, охватившего ее, когда Позитано назвал его имя, Неда живо представила себе Андреа. Только сейчас она поняла, что мог означать для нее его арест. Она хотела думать о Леандре, который его спас, но и чувство благодарности к нему не помогало, ее мысль бежала прочь от жениха, и опять она оставалась лицом к лицу с Андреа и говорила себе, что если он действительно к ней несправедлив, то справедлива ли она к нему? «Доказать — как поверхностно, как наивно я понимала эти его слова. А если те сведения, которые он хотел получить, нужны не ему? Если они не просто “доказательство”, а крайне необходимы? Необходимы? Но кому?.. — Она догадывалась, но боялась признаться самой себе. — Только одно... одно бесспорно — в этот час, в эту минуту, если я в самом деле болгарка, я должна решить: с Филиппом или с Андреа? С Леандром, — говорило что-то в ней, — с Леандром! Нет, это другое... Другое... Как же другое?.. Но ведь мне придется его обмануть! Нет, он бы меня понял, если бы знал... Он самый хороший, самый благородный...»

Фанатичную речь ее брата прервал маркиз.

— Ваши весьма любопытные идеи мне знакомы, господин Задгорский! — иронически заметил он. — Только одно меня удивляет...

— Что именно?

— Я удивляюсь тому, зачем вам понадобилось и здесь развивать ваши теории?

Филипп не сразу понял его, потом вдруг вспыхнул.

— Я защищаю свои убеждения всюду и везде, — сказал он сухо.

По его тону Неда поняла, что в душе он уже ненавидит итальянца.

— Оставим эту тему, господа! Мы слишком углубились, — сказал Леге, всегда готовый сгладить любые острые углы. — Давайте говорить о чем-нибудь более приятном...

— Может быть, вы, Леандр, сообщите нам что-нибудь действительно приятное? — сказала синьора Джузеппина и обменялась взглядом с мужем.

— Да, да! Мы ждем! — весело заявил Позитано, которому этот взгляд, видимо, о чем-то напомнил.

«О чем они говорят? Чего ждут? И почему смотрят на меня? — спрашивала себя Неда. — Вот и Леандр!» И она сама ждала, предчувствуя, что как раз сейчас настала эта минута. Но вопреки ожиданиям не испытывала ни волнения, ни страха.

— Ну, мама, — сказал Леандр. — За вами слово. Ведь ради этого вы и приехали из Парижа!..

На какую-то секунду глаза мадам Леге округлились, но она тут же мило улыбнулась и сказала, переводя взгляд с Неды на ее отца и брата:

— Я никогда не думала, что мне придется говорить о невесте своего сына с помощью переводчика. Но прошу вас, переведите своему отцу: мой Леандр будет счастлив...

— Как вы старомодны, бабушка! — заявила прибежавшая Сесиль. — Да ведь папа и мадемуазель Неда давно любят друг друга...

И, взяв за руки обоих, она потянула их друг к другу, так что Радой и без переводчика сразу понял, о чем идет речь.

Было уже темно, но благодаря пропуску, который Сен-Клер давно дал Филиппу — точно такой пропуск, дающий право на свободное передвижение по городу в любое время, какой был у всех иностранцев, — семья Задгорских беспрепятственно возвращалась домой. Вез их опять Сали, дожидавшийся перед консульством. Все трое были взволнованы, возбуждены, — сын и дочь поглощены своими мыслями, которыми не хотели делиться, отец, напротив, готов был говорить, говорить без конца.

— Теперь поди попробуй за нами угнаться! — шумно радовался он, зажигая папиросу от папиросы сына. — Хаджи Мано, Пешо Желявец, чорбаджия Теодосие, Трайкович-Мрайкович... Куда им! Через неделю Недку обручим, по-нашему. С угощением, как положено. Я так хочу! Пусть знают наших. А то — вы уж извините, только что это сейчас было! Пьешь кофе, и тут тебе помолвка! И месяца не пройдет, как мы свадьбу отгрохаем... Слышишь, Недка, о тебе говорю!..

— Слышу, папа.

— Ну, что вы за люди! Я не могу усидеть на месте, а она: «Слышу, папа!» Да неужто ты не рада?

— Рада.

— А сказала-то как... Филипп!

— Что, папа?

— И этот тоже словно спит. Ладно, молчите. А я как подумаю о том, что завтра будет... Как пойдет молва по чаршии: так, мол, и так... Бай Радоя дочка стала консульшей! Война? И знать не хочу войны... Если и досюда дойдет, схоронимся в консульстве — и дело с концом! Нас не коснется.

Он помолчал, подождал. Но Филипп курил, а Неда смотрела на далекие фонари.

Радой заговорил снова.

— Деньги у меня есть, имя есть... Торговля идет хорошо... Но, как вы думаете, достаточно ли этого человеку? Эх, детки... Получше пристроить мне вас обоих надо. Тебя за консула, дочка... А ты, Филипп, тоже найдешь себе такую, чтобы она тебе под стать была — по положению, по образованию. Вот тогда я буду доволен! А потом — будь что будет! Этот дурень, что нынче дал себя повесить... кто его знает, чего он там болтал. Язык мой — враг мой! — недаром говорит пословица.

— Прошу тебя, папа!

— Ну ладно, ладно...