Путь к Софии

— Я мог бы и завтра, сударыня...

— Нет, зачем же, прошу вас!..

Маргарет представила мужчин друг другу — фамилию Климента она, конечно, забыла, но Филипп подсказал — и с улыбкой обратилась к генералу:

— Валентайн, пожалуйста, посидите в соседней комнате, хорошо? Господин Задгорский, надеюсь, составит вам компанию.

— Почту за честь, — немедля отозвался Филипп.

Маргарет и Климент остались одни. Стараясь держаться с нею, как он обычно держался со своими пациентами, Климент спросил:

— На что жалуетесь?

Она молчала, возможно, припоминая, что говорила ему в лазарете. Потом поглядела на дверь в соседнюю комнату, откуда доносились голоса мужчин, и пожала плечами:

— Ничего определенного, доктор! Когда дышу, ощущаю тяжесть.

— Будьте любезны, сядьте... Откройте рот. Против света, пожалуйста.

Он посмотрел ей горло, посчитал пульс, оттянул нижнее веко. Эти обычные прикосновения сейчас почему-то его смущали, и он старался ни излишней торопливостью, ни медлительностью движений не выдать чувств, с которыми сюда пришел. Его стесняли и мужчины за стеной. Он не ожидал увидеть их здесь. И хотя было вполне естественным встретить у миссис Джексон ее спутника и молодого хозяина дома, Климент почему-то усмотрел в их присутствии обидное пренебрежение к его собственной персоне.

— Вы, оказывается, учились в России? Да? — спросила вдруг американка.

Он быстро заглянул ей в глаза; вспыхнувшая в нем подозрительность мгновенно связала ее приглашение с этим неожиданным интересом к его прошлому и сразу же отодвинула его увлечение куда-то на задний план.

— Удивляюсь, что вам это известно, сударыня...

— Да как-то зашла речь...

— Кто был так любезен вас осведомить?

Она небрежно махнула рукой, но он настаивал:

— Может быть, господин Филипп Задгорский?

— Не помню. И это неважно, — сказала она, окидывая его взглядом кокетливым и в то же время испытующим. — Мне интересно услышать, что думает о войне болгарин, учившийся в России. Любопытство журналистки!

— Но я вас разочарую, сударыня. Я только врач, особого интереса к политике не питаю. Я жду мира, потому что ежедневно вижу страдания...

— И больше вы мне ничего не скажете?

Он пожал плечами.

— Может, вы боитесь? — сказала она с шутливым вызовом.

— Вас?

Она рассмеялась. Рассмеялся и он, хотя нервы у него были натянуты до предела. В самом деле, зачем она его выспрашивает? Кто-то ей поручил это? Сен-Клер? Не взял ли тот его уже на заметку?

— Раз вы уж так настаиваете... хорошо, госпожа Джексон! Признаюсь, лично мне война дала кое-что полезное.

— Да?.. — Она не спускала с него умных глаз.

— Доктора Грина, сударыня.

— Доктора Грина из госпиталя леди Эмили? Нет, я решительно не понимаю.

— Да, доктора Грина, которому я несколько месяцев ассистирую. Это хирург высшего класса. Даже если бы я приехал в Англию, вряд ли я имел бы счастье так долго работать под его руководством.

— Мне кажется, вы увели разговор в сторону, доктор!

— Так же, как и вы, сударыня. Простите, но в данный момент вы моя пациентка, а не журналистка, не так ли? Я должен вас выслушать. Снимите, пожалуйста, корсаж.

— О! — Она сделала комическую гримаску, изображая смущение. — Что поделаешь — раз это необходимо, — со вздохом сказала она.

Обычно ее раздевала горничная, мисс Далайла, но сейчас Маргарет как будто бы забыла про нее. Она подошла к стоявшему на комоде зеркалу и, наблюдая в нем за отражением молодого врача внезапно потемневшими глазами, медленно, одну за другой стала расстегивать пуговицы.

Отойдя к двери, Климент ждал, пока она разденется. Сизые облака табачного дыма, постель, огненные волосы красивой зрелой женщины, стоявшей у зеркала, напомнили ему увлечения студенческих лет в Петербурге. Он вспомнил Олю — милую, хорошенькую девушку. Вспомнил он и квартирную хозяйку, жену купца. Белая, сдобная — та сама с ним заигрывала. Он давно забыл про них, а теперь воспоминания о тех днях всплыли у него в памяти, и причиной этого, наверное, была миссис Джексон. Но вот сейчас она нарочно медленно раздевается, а он сам не свой из-за ее странных вопросов о войне. А вдруг это все-таки ловушка? Пустяки! «Это моя фантазия! — решил он. — Они не стали бы так со мной церемониться!»

— Вы готовы? — спросил он.

Белизна ее тела, сверкающего под светом лампы, под огненной копной волос, властно влекла его к себе. Он подошел, бессмысленно бормоча банальные слова, беспричинно извиняясь, приставил трубку и стал ее выслушивать.

— Не дышите... дышите... Глубже!.. — говорил он, а глаза невольно рассматривали ее плечи, спину, грудь...

Странно! Ее близость охладила Климента. Грудь у нее была уже не такая крепкая, на спине большие желтые пятна. На шее морщинки, незаметные раньше под слоем пудры. «Сколько ей лет?» — подумал он.

— Ну, что вы находите? — спросила она изменившимся, низким грудным голосом.

— Минутку... Дышите глубже! Так. Повернитесь спиной, пожалуйста...