Читаем Путь к славе, или Разговоры с Манном полностью

— Да что за беда? — вступил я, изображая беспечность, хотя внутри меня все кровоточило. — Не хотят меня слушать — значит, не хотят. Зачем заставлять их силой?

— Да потому что иначе они тебя вообще не станут слушать — вот зачем. Потому что это несправедливо. Одно дело — если бы они не считали тебя смешным, но они даже не хотят сделать любезность и посидеть, попивая свои дармовые напитки, пока ты будешь острить.

Фрэн была борцом за гражданские права еще до того, как гражданские права стали так называть. То, что нужно давать отпор изуверам, она намертво усвоила с детства: навсегда запомнила, какой смущенный вид принимал ее отец, когда его вежливо, холодно и постыдно гнали, на глазах всего семейства, от дверей ресторанов «с ограниченным доступом» и гостиниц «для ограниченного круга лиц». Ограниченный доступ. Ограниченный круг. Фрэн выросла, изъясняясь на этом тайном жаргоне антисемитизма. Выросла, научившись не отворачиваться от него, как это делал ее отец. И теперь она приготовилась поставить на карту свою судьбу, отказавшись от прослушивания.

— Чего ты-то поднимаешь шумиху? Да плевать мне: если Си-би-эс я не нужен, значит, подамся на Эн-би-си. И вообще — меня вполне устраивают клубы.

— Конечно, устраивают. Ты обожаешь клубы — и чем они меньше, тем лучше. Будь по-твоему, ты отправился бы обратно в Театр на Четырнадцатой улице. — Фрэн явно не приняла за чистую монету мое кривляние. Нисколечко. Я продолжал валять дурака. Я обязан был — ради нее. Ради нее я врал напропалую, уверял ее, что это прослушивание ничего для меня не значило бы. Что скоро подвалит, будто цыганская кибитка, еще одна телекомпания, и Си-би-эс еще локти себе обкусает, узнав, что меня забрали другие. Я уверял Фрэн, что почти сочувствую ей: ведь страшно, наверное, петь перед какими-то малыми из крупнейшей телевизионной сети, которые, заточив перья, уже приготовились нанять ее на работу.

Разыграв такое крошечное грустное представление, я сумел убедить Фрэн не отказываться от прослушивания. Моя ложь была очевидной — как и мое желание уговорить ее.

Она сдалась, но с условием:

— Но ты тоже придешь послушать?

— Обязательно.

Потом мы немного постояли, потолковали о том, как это здорово, что Фрэн будут прослушивать. Я улыбался. Притворялся, что очень рад. Одной ложью больше, одной меньше.

Скоро Фрэн извинилась, сказала, что хочет пойти домой — примерить платье, отобрать номера, порепетировать… Словом, она хотела заняться подготовкой к самому важному вечеру своей жизни. Снова посыпались поздравления — и Фрэн ушла.

Как только она вышла за дверь, Сид поспешно заговорил: ему не хотелось, чтобы в воздухе повисала тишина, смертоносная для моего слуха.

— Правильно ты сказал: пускай убираются к черту, раз ты им не нужен. — Вид у него был по-прежнему неважный. — Рано или поздно ты понадобишься Эн-би-си — или Эй-би-си. А они как раз все там и решают. Они на тебя посмотрят и затащатся. Эти лопухи из Си-би-эс сами не понимают, мимо чего проходят.

Господи, бедный Сид! Врун из него был еще хуже, чем из меня.

* * *

Вечер пятницы. Виллидж. «Голубой Ангел». Настрой — хороший. Публика — хорошая. В толпе зрителей — искатели талантов из Си-би-эс. От Сида исходило нервное возбуждение, он сиял и хорохорился. Я сам был на взводе, голова кружилась и казалась слегка пустой, как будто я нанюхался дыма от сигареты джазмена. И не потому, что я предвкушал зрелище. На душе у меня не все было в порядке: я испытывал такие чувства, какие, казалось бы, не способен был испытывать по отношению к Фрэн. Да, это был вечер ее триумфа — и все-таки я в глубине души немного завидовал. Старался прогнать это чувство, старался думать о том, как я рад за Фрэнсис. Я старался честно, старался изо всех сил.

Наконец свет в зале погас, началось представление, и вот, после недолгого разогрева, на сцену вышла Фрэн и запела. Я отчасти надеялся, что она все же откажется от прослушивания, предъявит-таки ультиматум: «Раз вы не станете слушать Джеки, значит, я не соглашусь, чтобы вы слушали меня».

Она не сделала этого. Если во время своей первой записи она и чувствовала себя неуверенно, то в этот вечер Фрэн пела как соловей.

Когда она закончила петь, публика зашлась от восторга. Ребята из Си-би-эс расплылись в довольных улыбках.

По окончании представления Сид с позволения управляющего клубом занял его кабинет и устроил там совещание с Фрэн и двумя агентами с телевидения. Я ждал, когда они закончат обсуждать дела. Ждать пришлось недолго. Ну, разумеется. Много ли времени понадобилось на то, чтобы сказать Фрэн, что она была великолепна, что они от нее без ума, хотят платить ей большие деньги и взять к себе на телевидение?

Совсем немного.

Двое ребят с Си-би-эс вышли из кабинета первыми, с довольно-покровительственным видом: еще бы — им удалось найти талант столь очевидный, что и слепой заметил бы. Потом вышел Сид. Следом — Фрэнсис.

Фрэн подошла ко мне, она собиралась что-то сказать. Но ничего не сказала, поняв, что все, чего бы она сейчас ни произнесла, будет неправильно. Просто поцеловала меня. И ушла.

Перейти на страницу:

Все книги серии Английская линия

Как
Как

Али Смит (р. 1962) — одна из самых модных английских писательниц — известна у себя на родине не только как романистка, но и как талантливый фотограф и журналистка. Уже первый ее сборник рассказов «Свободная любовь» («Free Love», 1995) удостоился премии за лучшую книгу года и премии Шотландского художественного совета. Затем последовали роман «Как» («Like», 1997) и сборник «Другие рассказы и другие рассказы» («Other Stories and Other Stories», 1999). Роман «Отель — мир» («Hotel World», 2001) номинировался на «Букер» 2001 года, а последний роман «Случайно» («Accidental», 2005), получивший одну из наиболее престижных английских литературных премий «Whitbread prize», — на «Букер» 2005 года. Любовь и жизнь — два концептуальных полюса творчества Али Смит — основная тема романа «Как». Любовь. Всепоглощающая и безответная, толкающая на безумные поступки. Каково это — осознать, что ты — «пустое место» для человека, который был для тебя всем? Что можно натворить, узнав такое, и как жить дальше? Но это — с одной стороны, а с другой… Впрочем, судить читателю.

Али Смит , Рейн Рудольфович Салури

Проза для детей / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Версия Барни
Версия Барни

Словом «игра» определяется и жанр романа Рихлера, и его творческий метод. Рихлер тяготеет к трагифарсовому письму, роман написан в лучших традициях англо-американской литературы смеха — не случайно автор стал лауреатом престижной в Канаде премии имени замечательного юмориста и теоретика юмора Стивена Ликока. Рихлер-Панофски владеет юмором на любой вкус — броским, изысканным, «черным». «Версия Барни» изобилует остротами, шутками, каламбурами, злыми и меткими карикатурами, читается как «современная комедия», демонстрируя обширную галерею современных каприччос — ловчил, проходимцев, жуиров, пьяниц, продажных политиков, оборотистых коммерсантов, графоманов, подкупленных следователей и адвокатов, чудаков, безумцев, экстремистов.

Мордехай Рихлер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Марш
Марш

Эдгар Лоренс Доктороу (р. 1931) — живой классик американской литературы, дважды лауреат Национальной книжной премии США (1976 и 1986). В свое время его шедевр «Регтайм» (1975) (экранизирован Милошем Форманом), переведенный на русский язык В. Аксеновым, произвел форменный фурор. В романе «Марш» (2005) Доктороу изменяет своей любимой эпохе — рубежу веков, на фоне которого разворачивается действие «Регтайма» и «Всемирной выставки» (1985), и берется за другой исторический пласт — время Гражданской войны, эпохальный период американской истории. Роман о печально знаменитом своей жестокостью генерале северян Уильяме Шермане, решительными действиями определившем исход войны в пользу «янки», как и другие произведения Доктороу, является сплавом литературы вымысла и литературы факта. «Текучий мир шермановской армии, разрушая жизнь так же, как ее разрушает поток, затягивает в себя и несет фрагменты этой жизни, но уже измененные, превратившиеся во что-то новое», — пишет о романе Доктороу Джон Апдайк. «Марш» Доктороу, — вторит ему Уолтер Керн, — наглядно демонстрирует то, о чем умалчивает большинство других исторических романов о войнах: «Да, война — ад. Но ад — это еще не конец света. И научившись жить в аду — и проходить через ад, — люди изменяют и обновляют мир. У них нет другого выхода».

Эдгар Лоуренс Доктороу

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги