Читаем Путь к славе, или Разговоры с Манном полностью

— Проклятая шлюха, Джеки. Все они одинаковые… Хотела меня бросить — могла бы просто уйти. Плевать мне… Кругом много других шлюх. Зачем же из меня придурка делать. — Он был в жалком, плаксивом настроении — белая копия моего отца, — и с каждым стаканом делался все более жалким и плаксивым. Крикнул официантке: — Милая, протри глаза, у меня в стакане пусто! — Потом мне: — Знает ведь, что я выпить хочу, а сама даже не… Видишь, какие они все шлюхи, а?

— Почему бы тебе не пойти домой?

— Не учи меня, что мне делать! — Стоило мне раскрыть рот, как Дайтон из нытика моментально превратился в психа. Этот маятник приводился в движение алкоголем; чем дальше, тем сильнее и безумнее он раскачивался. — Еще будет меня учить какой-то черный пацан… — Тут маятник быстро качнулся в обратную сторону. — Боже мой! С директором! Она убежала с директором школы. — Он говорил о своей жене. Я припомнил ее. Добрая. Приятная. Синяк под глазом. Я бы не осудил ее ни за какие провинности перед этим типом. — Теперь обо мне весь город языки чешет, я — посмешище. Вот я и говорю, Джеки, что все бабы — шлюхи. А знаешь что? По-моему, она и с тобой хотела переспать. Тогда, в Канзас-Сити, где мы на твое шоу ходили, как она на тебя пялилась, на сцене — наверное, она… — Тут Дайтон пристально в меня всмотрелся, как бы рентгеном просвечивая мне душу и пытаясь разглядеть там правду или ложь. И поставил диагноз: — Не-ет, ты бы не поступил так со мной — не стал бы блудить с моей женой, а? Ну да ладно… Удрала с директором школы и прихватила мои последние денежки. Все деньги мои забрала, Джеки! Что мне еще оставалось — только сюда ехать. Я же знал — ты в Нью-Йорке живешь. Адски большой город. Я думал, не найду тебя тут, но ты же в «Копакабане» выступаешь. Черт — если в таком модном месте выступаешь, об этом все газеты кричат!

Вот оно, мое счастье!

Я понял, куда клонится дело, это было ясно, и решил рубануть сплеча:

— Давай я тебе дам немного денег, и потом ты отвалишь отсюда. А дальше делай что хочешь.

На секунду Дайтону, похоже, стало стыдно. То есть, пусть в его намерениях в любом случае не могло быть ничего хорошего, он будто понял, до какого позора докатился: полстраны проехал для того, чтобы потрясти ниггера и на его денежки кое-как перебиться.

Но это сознание своей неудачи он замаскировал под яростью.

— Я же тебе сказал: не учи меня, что мне делать! — Дайтон принялся за новую порцию выпивки, которую ему принесли, и хмыкнул вслед официантке. Но потом спиртное, по-видимому, успокоило его. — Я… Никуда я не пойду. Теперь я от тебя никуда не денусь, Джеки. Ты — это все, что у меня осталось. Ты мне нужен, и я тебе нужен.

— Как это…

— Просто нужен, и все! Просто ну… — Он сделал еще глоток, надеясь, что алкоголь поможет ему смазать мысли. — Мы с тобой теперь связаны. И странно ведь, а? Всего одна дикая ночь — и вот теперь мы с тобой как братья по крови, белый и ниггер. Братишки по пролитой крови.

Мне вдруг стало очень плохо, меня зазнобило.

— Нет, — продолжал Дайтон. — Думаю, я отсюда больше никуда не двинусь. Я никуда больше не собираюсь переезжать — разве что в гостиницу получше. Вот тут «Уолдорф» есть неподалеку — место что надо. Да, я теперь хочу поближе к тебе быть. Я же сказал — мы с тобой братья по крови, белый и ниггер.

Тут я все понял. Я всегда в глубине души боялся, что, сумев разыскать меня, он не успокоится на одноразовом шантаже. Но то, о чем он толковал теперь, означало некие постоянные отношения: значит, я буду зарабатывать денежки и регулярно отстегивать ему, как будто он у меня сидит на жалованье, и надо будет вечно от него откупаться, а если я откажусь… Статья, происшествие, полиция, скандал.

Может быть.

Может быть, так. А может, и нет. Может, он упечет меня в тюрьму, погубит мою карьеру, а может, и уковыляет прочь — просто немощный алкаш, который сам слишком трусит. Как залежавшийся динамит, он мог оказаться безвреден, а мог сделаться и смертельно опасен.

Пот приклеил мою одежду к коже. Я чувствовал себя спеленутым, мне было тяжело и тревожно, будто тело вдруг стало для меня тюрьмой. Возникло такое чувство, словно меня заживо хоронят.

Дайтон, хоть и пьяный в стельку, заметил, как я побелел от страха.

— А что тебя так расстроило, Джеки?

Меня воротило от того, что он обращается ко мне по имени. Лучше бы он обзывал меня «ниггером», чем так фамильярничал.

— Ты же не наделаешь никаких глупостей. — Отхлебнув еще своего пойла, Дайтон осклабился, обнажив черно-желтые зубы. — Попробуй только.

Глупостей?

Глупостью было думать, что чернокожий в 1950-е годы смог бы пройти ночью один от Майами-Бич до Майами и не встретить на своем пути какого-нибудь безумия, которое будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Глупостью было думать, что, однажды почувствовав вкус дармовых денег, этот тип способен его забыть.

Я не собирался и далее оставаться глупцом. Начиная с той минуты, все мои действия были точно взвешены и продуманы.

* * *

На следующий вечер в «Копе» я поговорил с Жюлем, попросил его об одолжении. Сказал, что мне необходимо поговорить с Фрэнком. С Фрэнком К.

Перейти на страницу:

Все книги серии Английская линия

Как
Как

Али Смит (р. 1962) — одна из самых модных английских писательниц — известна у себя на родине не только как романистка, но и как талантливый фотограф и журналистка. Уже первый ее сборник рассказов «Свободная любовь» («Free Love», 1995) удостоился премии за лучшую книгу года и премии Шотландского художественного совета. Затем последовали роман «Как» («Like», 1997) и сборник «Другие рассказы и другие рассказы» («Other Stories and Other Stories», 1999). Роман «Отель — мир» («Hotel World», 2001) номинировался на «Букер» 2001 года, а последний роман «Случайно» («Accidental», 2005), получивший одну из наиболее престижных английских литературных премий «Whitbread prize», — на «Букер» 2005 года. Любовь и жизнь — два концептуальных полюса творчества Али Смит — основная тема романа «Как». Любовь. Всепоглощающая и безответная, толкающая на безумные поступки. Каково это — осознать, что ты — «пустое место» для человека, который был для тебя всем? Что можно натворить, узнав такое, и как жить дальше? Но это — с одной стороны, а с другой… Впрочем, судить читателю.

Али Смит , Рейн Рудольфович Салури

Проза для детей / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Версия Барни
Версия Барни

Словом «игра» определяется и жанр романа Рихлера, и его творческий метод. Рихлер тяготеет к трагифарсовому письму, роман написан в лучших традициях англо-американской литературы смеха — не случайно автор стал лауреатом престижной в Канаде премии имени замечательного юмориста и теоретика юмора Стивена Ликока. Рихлер-Панофски владеет юмором на любой вкус — броским, изысканным, «черным». «Версия Барни» изобилует остротами, шутками, каламбурами, злыми и меткими карикатурами, читается как «современная комедия», демонстрируя обширную галерею современных каприччос — ловчил, проходимцев, жуиров, пьяниц, продажных политиков, оборотистых коммерсантов, графоманов, подкупленных следователей и адвокатов, чудаков, безумцев, экстремистов.

Мордехай Рихлер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Марш
Марш

Эдгар Лоренс Доктороу (р. 1931) — живой классик американской литературы, дважды лауреат Национальной книжной премии США (1976 и 1986). В свое время его шедевр «Регтайм» (1975) (экранизирован Милошем Форманом), переведенный на русский язык В. Аксеновым, произвел форменный фурор. В романе «Марш» (2005) Доктороу изменяет своей любимой эпохе — рубежу веков, на фоне которого разворачивается действие «Регтайма» и «Всемирной выставки» (1985), и берется за другой исторический пласт — время Гражданской войны, эпохальный период американской истории. Роман о печально знаменитом своей жестокостью генерале северян Уильяме Шермане, решительными действиями определившем исход войны в пользу «янки», как и другие произведения Доктороу, является сплавом литературы вымысла и литературы факта. «Текучий мир шермановской армии, разрушая жизнь так же, как ее разрушает поток, затягивает в себя и несет фрагменты этой жизни, но уже измененные, превратившиеся во что-то новое», — пишет о романе Доктороу Джон Апдайк. «Марш» Доктороу, — вторит ему Уолтер Керн, — наглядно демонстрирует то, о чем умалчивает большинство других исторических романов о войнах: «Да, война — ад. Но ад — это еще не конец света. И научившись жить в аду — и проходить через ад, — люди изменяют и обновляют мир. У них нет другого выхода».

Эдгар Лоуренс Доктороу

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги