Путь к себе: 6 уютных книг от Ольги Савельевой

На фотографии я вышла особенно толстенькой, напуганной и невероятно грустной, и бабуся, отправляя фото маме в конверте с маркой, все причитала:

– Ну что, сложно было улыбнуться? А то выражение лица, как будто тебе еще год срок мотать на каторге добавили, а семь уж отмотала…

Я жила с бабусей и дедусей восьмой год…

Учительницу хореографии звали Инга Всеволодовна. Мне это имя казалось холодным и отталкивающим. Как будто с лестницы скинули рояль, и он скачет по ступенькам, тренькая: «Все-во-ло-дов-на…» И сама учительница, стройная, тонкая, с длинной морщинистой шеей и зачесанными в тяжелый седоватый пучок волосами, производила впечатление неприступной и высокомерной женщины.

Каждое занятие начиналось с разминки. Пяточки вместе, носочки врозь, из первой позиции, начали, и-и-и…

– Так, стоп! – Инга Всеволодовна раздраженно подергивала плечом. – Савельева, это батман или у тебя ногу судорогой свело?

Я опускаю глаза. Я очень стараюсь, но балетный класс, по всему периметру отделанный зеркалами в полный рост, с первой минуты занятия выдает безжалостную очевидность: на фоне нежных дюймовочек в купальничках, моих одногруппниц, я выгляжу как перекачанный Винни-Пух, которого с трудом впихнули в купальничек, который, не ровен час, скоро порвется на тысячу лоскутков под давлением моего объемного тельца.

Все занятие Инга Всеволодовна дергает меня, сбивая меня с ритма и высмеивая мою неуклюжесть.

– Савельева, это танец лебедей, а не бегемотов. Ты что-то перепутала…

– Снежинки прыгают, Савельева тоже прыгает, но только так, чтобы пол не проломить…

И, наконец, финал занятия. Последняя пытка.

– Савельева, когда будем худеть?

Зачем женщина бальзаковского возраста задает этот вопрос восьмилетнему ребенку каждое занятие при всей группе? Я не несу никакой ответственности за свой рацион, я кушаю то и тогда, что и когда приготовит бабуся.

Бабуся же – кулинарная мастерица. У нее дар. Продуктовая чуйка. Она бесподобно печет булочки с корицей и варит нежный холодец. Она строга и заставляет доедать все до конца. Первое, второе и компот. С булочкой.

Где уж тут похудеть?

Не правильнее ли поговорить о похудении с дедусей и бабусей или не деликатнее ли сказать то же самое мне самой, но тет-а-тет, без лишних ушей?

За что эта немолодая, но молодящаяся балерина мстила мне? За то, что она не прима? За Дом пионеров маленького провинциального городка – единственное место, где пригодился ее очевидный только ей талант? За шею, не скрывающую уже безжалостный возраст, но назло всем вытянутую в привычную балетную позицию – вздернутым подбородком чуть вправо и вверх?

Я стою, опустив глаза, и не знаю, что ответить.

– Ко-гда бу-дем ху-деть, Савельева? – ухал рояль по ступенькам.

– Я… я… я… не знаю. Я буду стараться…

– Ты уже два месяца стараешься. Скоро отчетный концерт. А я даже на танец снежинок не могу тебя поставить. Посмотри на себя, какая ты снежинка? Ты нижний ярус снеговика!

Девочки, мои одногруппницы, в розовых купальничках, белых пачечках и бежевых пуантиках с атласными ленточками, нестройно и подобострастно захихикали.

Потом, в раздевалке, они будут меня успокаивать и гладить по плечику, но тут, под пронизывающим взглядом Инги Всеволодовны, нельзя показывать свое сочувствие. Иначе она пройдется катком презрения и по ним.

Занятие заканчивалось, и девочки горошинами высыпали в раздевалку к родителям. Меня ждал дедуся. Он приветливо махал мне рукой и спросил, как позанимались.

Вопрос был задан из вежливости и не предполагал откровенного ответа. Мне хотелось плакать, но дедуся мое искривленное печалью личико воспринимал как усталость.

– Ну, переодевайся давай, бабуся там вкусненького приготовила, пироги с капустой напекла…

Бабуся, очевидно, никогда не будет сообщницей в вопросе моего похудения. Нужно как-то худеть самой, при этом не сбавляя темпов и калорийности потребляемой пищи.

Вечером звонила мама.

– Ну, как балет? – спрашивала она. – Нравится?

– Скажи, что очень, – подсказывала бабуся.

– Очень, – всхлипывала я.

Мне казалось, что я в заложниках и должна говорить то, что должна, а не то, что хочется.

Я ненавидела балет и свой лишний вес и даже не знала, что я ненавидела сильнее…

Однажды вечером я осталась дома одна. Такое случалось крайне редко. Я прямо в пижамке прокралась к телефону и по памяти набрала московский номер мамы. Мое сердце выскакивало из груди.

– Алло-у, – кокетливо сказала трубка маминым голосом.

– Мама! – У Олечки вдруг все слова застряли в горле. – Мама…

– Господи, Оля, что случилось? – переполошилась трубка. – Что-то с бабусей? С дедусей?

– Нет-нет, с ними все хорошо. Мама, я не хочу ходить на балет… Мне не нравится… Меня спрашивают: «Когда будем худеть?» – а я не знаю, что отвечать… И Инга Всеволодовна, она злая… Она плохая…

– Господи, а больше ничего не случилось? Точно?

– Точно.

– Ну, ты не переживай. Я что-нибудь придумаю. Не хочешь балета – не надо. Не плачь, глупыш. Все будет хорошо…