Путь к отцу

— Господи! Иисусе Христе! Помилуй меня грешного!

В тот же миг исчезли злые глаза, и рассеялся мрак. Осталась боль в груди.

...И встал он! И нетвердыми ногами, как в густом мазуте, поплелся к двери. Вышел из квартиры, добрался до лифта, спустился вниз и, тяжело передвигая ноги, качаясь, с хриплым стоном превозмогая давящую боль в сердце, зашагал по пустой гулкой улице. Он не знал, куда идет, только был уверен, что идти надо. Каждый шаг отдавался болью во всем теле. Струи горячего пота жгли лицо и катились по согнутой спине. В воспаленном мозгу пульсировала одна мысль: «Только бы успеть дойти».

Сколько времени он плелся, сколько шагов тупой болью ударили в горящую грудь — он не знал. За углом сине-белого здания двенадцатиэтажки сверкнул золотой купол церковки. Вот куда он шел! Всю жизнь свою никчемную шел. Вот в эту «махонькую церковку».

Силы его с каждым шагом таяли, в голове мутилось. Боль нарастала. Он по стене, обдирая руки и щеку в кровь об иссеченный временем кирпич церковной ограды, полз к воротам. Мимо него прошли старушки. Они укоризненно качали головками и шептали что-то. Губин разобрал одно лишь слово «пьяный». Он пытался попросить у них помощи, но из высохшего рта вырвалось только сипение. Сергей понял, что помощи не будет. Он должен дойти сам.

Ну, вот уже и ворота близко, надо только взобраться на ступени. Их всего пять. Он поднял ногу на первую ступень, но в голове завьюжило, и он рухнул. Теперь уже на коленях, цепляясь за ноздреватый камень ступеней обломанными ногтями, он полз к дубовым воротам. «Только бы успеть, а там — как Бог даст». За воротами сидел нищий. Он зло зырк­нул на Губина:

— Куда лезешь, пьянь, это ж храм, а не пивнушка! Только тебя тута не хватает!

— Молчи, Вовка, не видишь, худо ему совсем. Я позову батюшку.

Губин обессилено прислонился к косяку и с надеждой смотрел в уютный полумрак храма. Оттуда с освещенной свечами иконы на него с любовью смотрел Сам Спаситель. Следом за старушкой навстречу ему семенил старенький батюшка. Губин открыл шершавый рот и чуть слышно прошептал: «Прости, батюшка, грешен я!» Батюшка наклонился над ним и, глядя в глаза, мягко произнес: «Бог милостив, Он простит». Обмягшее тело подхватили чьи-то руки и понесли внутрь храма. В голове мелькнуло: «Прощён!», и он отключился.

Очнулся Губин на постели в маленькой комнатке с побеленными неровными стенами. Рядом сидел батюшка и, закрыв глаза, перебирал четки. Над его склоненной головой висела икона Спаса Вседержителя. Взгляд Иисуса Христа проник прямо в сердце и влил в его истерзанную глубину сладостную исцеляющую струю любви. Боль отступила, по жилам ритмично пульсировала кровь, голова прояснялась. Слезы покатились по ободранным щекам Губина, и он понял, что вот так началась его новая жизнь. Жизнь в храме Божием.   Гений и ничтожество

Следом за ним Михаил внес коробку и в нерешительности остановился посреди кабинета. Громадная фигура личного охранника с простоватым курносым лицом словно заполнила собой все свободное пространство помещения.

— Поставь сюда, — он раздвинул призы и ткнул пальцем в освободившееся место.

Золотая статуэтка сверкнула от соприкосновения с солнечным лучом и засияла в полумраке пирамиды с бронированными стеклами собственным внутренним светом.

— Так это из-за него столько шуму было? — Михаил насмешливо глянул на установленный предмет. — Две недели по всем каналам делили.

— Пусть себе... Ступай, Миша, мне нужно побыть одному.

Он бездумно прошагал по кругу, потянулся всем телом и расслабленно опустился в кресло. Из нескольких зеркал на него глянул исподлобья темным глазом усталый мужчина в мятом льняном костюме. Но статуэтка, сияющая лучами славы, капризно требовала к себе внимания.

«Ну, и?.. Заполучил я тебя, дружок, и что из этого? Мне твоих соседей мало было? Вон их сколько. Конечно, приятно твое здесь успокоение. Но это лишь завершение еще одного проекта. А сколько идей ждет своего воплощения! Но почему всегда так пусто в душе после покорения еще одной вершины? Нет. Надо срочно браться за новое дело. Снова загорится, забурлит... Чтобы по окончании вернуться в это же кресло, в эту пустоту».

Глаза поднялись к потолку. Из щелевидных окон струились солнечные лучи. Сейчас они его раздражали. Он тронул кнопку пульта — и жалюзи поворотом лопастей рассеяли свет.

Этот кабинет он задумал сам. Когда архитектор впервые разложил перед ним эскизы нового особняка, в его голове прозвучала фраза: «Башня из слоновой кости». Он произнес это вслух. Положил пятерню на один из флигелей и сказал: «Здесь». На следующий день он увидел в подробных эскизах то, что окружало его теперь. Кабинет-башня с высоченным потолком и стенами, облицованными слоновой костью.

Здесь хорошо думалось в одиночестве. Высота помещения требовала соответствующих мыслей. А с этим проблем у него никогда не было.

Задумал он как-то заработать миллион долларов — и уже через три месяца после выплаты издержек и налогов чуть больше миллиона числилось на его валютном счету в банке.