Путь к океану (сборник)

Между реками Удой и Тугуром, а также к западу за горами Хинга есть несколько урочищ, и при этих урочищах сложены такие же груды камней. На во­прос Орлова, не известны ли местному населению в этих местах какие-либо иные каменные столбы, ко­торые осматривают маньчжуры или китайцы, они от­вечали, что таких столбов здесь нет и никогда не бывало, а маньчжуров и китайцев они никогда не вида­ли. Сведения о Хинганском хребте подтверждали жители селений Ахту, Кевби и Ухтре.

Маньчжуры не ездили по этому краю далее селения Ухтре, лежащего на берегу Амура. Все это под­тверждало ошибочность предположений Миддендорфа о том, что эти груды камней – китайские погра­ничные знаки.

В селении Ухтре Орлов встретил маньчжурских купцов. Они приняли штурмана радушно и сообщили, что горный хребет, из которого берут начало реки Амгунь и Горин, а также лежащая к югу от Горин Нейда, действительно называется Хинганским хребтом.

На севере хребет пересекается Амуром и Сунгари и направляется к югу. Народы, обитающие между горами и морем, независимы и ясака не платят. На всем этом пространстве не только нет маньчжурских городов и селений, но и никакого караула. Маньчжур­ское управление распространяется только на страны, лежащие к западу от гор, к северу же живут дауры. Кроме того, Орлов выяснил, что всюду по берегам озер растут строевые леса, лиственницы и ели. Озера Ухдыль и протока Уй глубоки, и берега протоки Уй возвышенные и ровные, удобные для заселения и устройства верфи. На берегах растет много кедра.

Результаты рекогносцировок были очень важны. Они полностью подтверждали предположения Невель­ского о наличии на побережье удобных мест для ос­нования порта и о независимости Приамурского края от Китая. Эти сведения давали основания к дальнейшим, более точным и подробным исследованиям.

Приближался Новый год. В зимовье после тяже­лых, но плодотворных трудов собирались весело, как только могли позволить обстоятельства, провести праздник. Ряженые матросы и казаки с музыкой и пением ходили по офицерским квартирам. Устраива­лись катания по заливу на собаках, шарады и живые картины. Екатерина Ивановна во всем принимала живейшее участие.

В начале января приехавшие в Петровское нейдальцы сообщили, что на одном из притоков Амура, близ устья Сунгари, живут русские, которые часто отнимают у населения одежду и пищу, а между собою ссорятся и дерутся. По-видимому, это были бег­лецы из Сибири.

Известие о них могло дурно повлиять на некоторых из матросов. Дело в том, что команда была из­брана из Охотского и Камчатского экипажей и в большей своей части состояла из штрафных людей, отправленных в эти отдаленные места за дурное пове­дение. Необходимо было выяснить, что это за «лоча» (русские на местном наречии), и тем или другим спо­собом уничтожить впечатление, произведенное слухами.

После святок, на основе уже имеющихся сведений, а также и собственных предположений, Невельской продолжал свою программу исследований. Вновь бы­ли снаряжены четыре экспедиции, которые и трону­лись в путь одна за другой начиная с 10 января.

Во главе их стояли Орлов, Бошняк, Чихачев и Березин, с которым ехал топограф Попов. Экспедиции охватывали огромные районы Приамурья. Они долж­ны были положить начало систематическому изуче­нью края и установлению в нем русского влияния. Экспедиция Чихачева в числе многих других задач должна была установить, точно ли названный Лаперузом залив Де-Кастри и залив Нангмар одно и то же, и исследовать его. Мичман также должен был узнать у местных жителей, не известны ли им к югу еще какие-либо заливы.

Невельской стремился найти гавань, годную для основания удобного, большого порта.

Экспедиция Бошняка направлялась к Северному Сахалину.

Березин и Орлов также получили обширные зада­ния.

Таким образом, Невельской опять превысил рамки инструкции, запрещавшей касаться Амура, и снова по­ставил на карту свою судьбу.

Пятнадцатого февраля привезли очередную почту из Аяна с приказаниями из Иркутска и Петербурга.

Невельской с нетерпением развернул конверт, ожи­дая, чем порадует его начальство. Может быть, уже дано распоряжение об отправке ему парового судна и приказано усилить экспедицию офицерами и надеж­ными матросами?

Екатерина Ивановна, нервно кутаясь в шаль, сле­дила за выражением его лица. Геннадий Иванович покраснел и сурово нахмурился.

– Что там? – спросила Екатерина Ивановна, ука­зывая на голубоватый листок, исписанный лихим пи­сарским почерком и с внушительной подписью.

Невельской посмотрел на жену из-под густых бро­вей и горько сказал:

– И читать не хочется... Слушай: «...никак не рас­пространять исследований далее земли гиляков, оби­тающих по Амурскому лиману и в окрестностях Николаевска, и через гиляков стараться вступать в тор­говые сношения со старшинами соседних с ними инородцев...» А Муравьев в бумаге от пятнадцатого сентября подтверждает это нелепое приказание из Петербурга.

Вспыльчивый Геннадий Иванович долго не мог успокоиться, но, наконец взяв себя в руки, написал письмо Муравьеву.