Путь к Дюне

Но это были отступники, сопротивлявшиеся нововведениям Муад'Диба. Это были фримены, вернувшиеся к кровавым жертвоприношениям и старым обычаям. Они, без сомнения, узнают его. Какой же фримен не знает Муад'Диба? Это были люди, которые на крови честью поклялись бороться со всеми изменениями, которые Муад'Диб навлек на Арракис. Они не раздумывая убьют его и принесут его воду в жертву Шаи-Хулуду.

Потом он услышал едва различимый отдаленный шорох и шелест. Это был первый признак приближения червя. На залитой ярким лунным светом дюне колотушка по-прежнему посылала в песок ритмичные барабанные удары. Однако людей нигде не было видно. Они слились с пустыней и ждали.

Червь явился с юго-запада, обогнув небольшую скалистую гряду. Это был добрый верховой червь, который уже частично высунулся из-под песка. Длиной зверь был около ста метров. В свете луны сверкнули хрустальные зубы, когда чудовище обрушилось на раздражавший его барабан. Пауль явственно видел, как рябью перекатывались по телу зверя сегментные кольца.

Когда зверь показался из песка, от дюн отделились тени. Блеснув в воздухе, крючья впились в тело червя между кольцами. Это произошло в тот миг, когда зверь набросился на барабан и проглотил его, оборвав ненавистный звук. Группа начала взбираться на спину червя, хватаясь за крюки, с естественной грациозностью раздвигая кольца и обнажая нежную плоть чудовища. Погонщики побежали к хвосту червя, когда он начал целиком выползать из песка. Удары погонщиков следовали в лихорадочно учащавшемся сумасшедшем ритме. Червь начал набирать скорость.

Пауль следил за ним взглядом.

Червь помчался туда, откуда пришел. Накидки фриме-нов, распластанные по спине червя, трепетали на сильном ветру. Голоса, кричавшие «Хей, хей, хей, хей!», затихая, продолжали доноситься до Пауля до тех пор, пока червь не скрылся за грядой скал.

Пауль сидел, прижавшись спиной к склону дюны, и терпеливо ждал, когда звуки окончательно стихнут, смешавшись с естественным ночным шумом. Никогда в жизни не приходилось ему испытывать такое щемящее чувство одиночества. Группа фрименов унесла с собой последние остатки человеческой цивилизации, отняв у него надежду. Осталась только пустыня.

Он с острым любопытством вдруг осознал, что его, собственно говоря, перестало интересовать, а в каком именно месте вселенной он сейчас находится. Он почувствовал, что прожил предназначенную ему жизнь и без свидетелей пришел к ее неизбежному концу. По такому торжественному поводу, подумал он, должны звучать аплодисменты, но зал, к сожалению, оказался пустым. Хорошо знакомые созвездия заняли свои привычные места на небосклоне, но теперь они не служили ему ориентирами, и он не мог думать о них, как о знаках. Это было просто необъятное пространство, положенное на холст бесконечного времени. Звезды равнодушно смотрели сквозь него и мимо него, как пустые глаза его собственных подданных. Это были запечатанные невежеством глаза, всегда избегавшие выразить подобающее человеку чувство ответственности и участия. Но это были глаза, от которых ничто не ускользало.

Несколько минут он прислушивался, стараясь различить доносившиеся до него звуки, идентифицировать их. Пустыня изобиловала приспособившейся к ней жизнью. Но он не приспособился. Его тело состояло главным образом из воды. Эта вода — яд, способный насмерть отравить червя. Если червь пожрет очень много людей, то он умрет.

Наконец он встал, взобрался на гребень дюны и пошел по следу, оставленному червем. Он понимал, почему так поступает, и мысленно рассмеялся над собой за такую сентиментальность. Здесь прошла жизнь. Здесь прошли люди. За пределами следа лежало ужасное одиночество, страшная безжизненная пустота, на которую не ступала ни одна живая душа.

Иногда в течение этой ночи ему не раз приходило в голову, что Чани всегда была луной его предчувствия. Она упала с небосклона, оставив его одного с неизбывным чувством невосполнимой утраты. Он остановился, но вопреки надежде так и не смог заплакать. Слезы жгли лаза, но не текли по щекам. Из кармана он извлек флягу с водой и совершил возлияние. Он лил воду на песок, будто совершая жертву Чани и луне.

Ритуал помог, и он зашагал дальше по следу червя, не соблюдая фрименский закон — не ломая шаг, чтобы сбить с толку червя. Когда приблизился рассвет, Пауль вдруг понял, что где-то оставил фремнабор. Но это уже не имело для него никакого значения. Пауль Муад'Диб был Атрейдес, человек чести и принципов. Он не может и не должен стать чудовищем, каким предстал в его же собственном пророческом видении. Этого нельзя допустить.

Шаг Пауля все замедлялся, по мере того как утомление стало брать свое. Идя по следу червя, он углубился в открытую пустыню. Прана бинду позволяла ему передвигать ноги, хотя другой человек на его месте уже давно бы упал. Он продолжал идти, даже когда над восточным горизонтом всплыло солнце. Он шел весь следующий день и всю следующую ночь.

На второй день уже никто не шел по следу исчезнувшего червя.