Путь к Дюне

В туннель посыпались пыль и песок, в отверстие проник дневной свет.

Пауль выжидал, напрягая слух, зрение и даже обоняние.

Отверстие не закрывала никакая тень — было видно только серое небо, темнеющее на закате. Стоял сильный запах пряности. Открытый участок щеки, не защищенный костюмом, холодил вечерний ветер. Южный ветер шевелил песок, и до слуха Пауля доносился убаюкивающий шорох. Это был вечный, ни на минуту не прекращающийся звук — визитная карточка пустыни. Он прижался ухом к плотной утрамбованной стенке туннеля — и ничего не услышал: ни рева приближающегося червя, ни барабанного стука колотушки, ни скрипа песка под шагающими ногами.

Пауль вставил в нос воздушные фильтры, тщательно застегнул костюм, закрыл ранец с фремнабором и выскользнул из туннеля наружу, на наветренный склон дюны. Песок был твердо утрамбован пронесшейся бурей. Он хрустел под ногами, как снежный наст. Южный ветер нес с вершины дюны какие-то хлопья. Да, действительно, вокруг на песок ровным слоем ложились коричневые хлопья. Пауль поймал несколько из них и приложил к носовому фильтру. В нос ударил аромат свежей меланжи. Он оглядел склон. Вся пустыня вокруг — насколько хватал глаз — была покрыта толстым слоем пряности — огромным скоплением меланжи, видимо, буря вырвала из глубины мощный пласт. Он подбросил пушинку пряности в воздух и начал взбираться на гребень дюны, утопая в сугробах меланжи.

Почти добравшись до вершины, он снова приложил ухо к песку. Червь не явился, не было слышно никаких его признаков, несмотря на всю возню Пауля в туннеле.

Может быть, здесь вообще нет червей, подумал он.

Дойдя до гребня, он лег ничком на песок и по-фрименски пополз наверх, все время оглядывая окрестность. Вдруг он застыл на месте, так как услышал сильное шевеление песка на противоположном склоне дюны. Оттуда на вершину взбирался какой-то человек в капюшоне. За ним следовали другие — всего около двадцати фигур в накидках. Они временами бросали быстрые взгляды в сторону северо-восточного горизонта, а потом рассыпались знакомым порядком по склону. Он понял, что эти люди собираются вызывать червя. Потом они остановились и снова устремили взгляды на северо-восток.

Пауль тоже посмотрел в ту же сторону и увидел в небе блестевшие в лучах закатного неба точки, привлекшие внимание группы. Пауль насчитал четыре. Они выстроились в поисковый порядок и летели по направлению к группе фрименов на гребне дюны. Орнитоптеры подлетали все ближе. Фримены ждали, наклонив головы к земле.

Один орнитоптер отделился от группы, пролетел над фрименами и завис над Паулем. Грохот крыльев оглушал, а поднятый ими ветер взметнул в воздух тучу пряности. Машина сделала круг и пошла на посадку.

Внезапно фримены оживились. Из-под складок одежды были выхвачены пистолеты; их дула — направлены в сторону орнитоптера. Пилот, очевидно, заметил угрозу, так как крылья орнитоптера снова расправились, и он почти вертикально взмыл в воздух.

Все четыре машины выстроились этажеркой, сделали еще один круг над группой и исчезли в том направлении, откуда прилетели.

Они меня видели, подумал Пауль, но приняли за одного из этой шайки. Он внимательно присмотрелся кфрименам. Теперь они снова рассыпались в знакомый боевой порядок с далеко выставленными флангами. Не было никаких сомнений ни в том, кто они такие, ни в том, что они собирались делать. Это были дикие фримены, отступники, отказавшиеся принять экологические нововведения, призванные преобразить лицо планеты. Сейчас они были готовы вызвать червя, чтобы на нем отправиться в открытую пустыню.

Один из членов шайки, очевидно, ее предводитель, что-то сказал, обратившись к своим людям с вершины дюны. От группы отделился один человек и побежал по дюнам с колотушкой в руке. При каждом шаге его ноги взметали небольшие буруны песка и пыли. Пока он бежал, пустыня погрузилась в ночную тьму, и только первая луна, словно нарисованная, осталась светить с черного небосклона.

Колотушка принялась выстукивать свою призывную дробь, вызывая чудовище пустыни: бум — бум — бум — бум. Этот звук был слышен в песке не хуже, чем в воздухе. Если червь находится в пределах досягаемости, то он в ярости ринется сюда, чтобы стать для этих фрименов укрощенным верховым жеребцом.

Может ли он присоединиться к ним? Фримен мог покинуть сиетч, друзей и семью только по причинам, затрагивающим его честь. Другое племя было обязано выслушать эти причины, и если оно находило их основательными, то чужака принимали, но у племени могла в тот момент возникнуть острая надобность в воде, и тогда… О воде здесь помнили всегда, это была ценность, с которой в этом мире не могло сравниться ничто.