Путь истребителя

С удобством устроившись на пуховой перине, Стёпка затрофеил её у командира поста, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Мне выпало стоять с часу до пяти утра, времени побудки. Стёпка, разбудив и полусонно ткнув пальцем в лодки и катер быстрой скороговоркой пробормотал:

— Катер, лодки, командир, — после чего плюхнулся на моё место и, свернувшись калачиком, уснул в обнимку с автоматом.

Часы были у нас у каждого, взяли трофеями с немцев. Посмотрев на светившиеся фосфором цифры, я сделал легкую разминку, прогоняя сон и подхватив винтовку, стал изучать остров, изредка замирая и прислушиваясь. Ночью противника можно было определить только по слуху.

Плеск я услышал где-то под утро, когда горизонт начал светлеть и серость вокруг расцветать красками. Прислушавшись, я направился на противоположную сторону острова, плеск шел оттуда. Вряд ли это рыба, плеск он еще может устроить, а вот шуршание камышей, какой бывает, когда по болоту движется человек, сомневаюсь.

Осторожно обойдя тонкий ствол корабельной сосны, я подошел к зарослям кустарника и, вытащив из футляра бинокль, стал осматривать болото на предмет источника шума.

Стоял я так, чтобы тень деревьев скрывала меня, если болото уже просматривалось, то под деревьями была настоящая темень.

Вздрогнув от нового источника шума, я оторвался от бинокля и посмотрел прямо под берег. Буквально метрах в десяти от меня камыши двигались, раздвигаемые чьей-то рукой. Сомневаюсь, что это были немцы, скорее всего наши. Или из плена сбежали, или сбитые лётчики. Хотя могут быть фронтовая разведка или диверсанты из осназа. Показавшаяся фигура сразу всё расставила по своим местам. Наши, лётный комбинезон был различим при встающем солнце. «Ласка» в поднятых руках, спецкарманы по бокам и груди, шлемофон на голове.

Лётчиков было двое, первым пробивал дорогу плотный крепыш с широкими плечами и сломанным когда-то носом. Вторым вслед-вслед двигался второй, невысокий худой паренёк лет двадцати в таком же комбинезоне и с автоматом в руках. Судя по отсутствию кобуры под мышкой, борт-стрелок. У первого кобура была, значит, командир, пистолеты теперь были только у офицеров. Скорее всего, экипаж бомбардировщика, или дальняя, или что вероятнее с «грача», как бойцы прозвали после моей песни «Штурмовики», ТА-3.

Тут я несколько растерялся, подать голос? А если очередью сперва ответят?

Пока бойцы выбирались на берег, и с лёгкими матюгами приводили себя в порядок, я лег за ствол сосны, и тихо окрикнул их:

— Кто такие?

Оба на миг замерли, но потом почти мгновенно исчезли в камышах, только хруст стоял, пока они прятались. Всё произошло так быстро, что я и глазом моргнуть не успел, видимо у парней была серьезная подготовка для подобных случаев. Такую подготовку они могли получить только в одном месте. В Центре.

— Свои. Я подполковник Суворов. Спецполк, — почти сразу, тихо крикнул я.

Громко кричать не хотелось, деревенька рядом. Звук над водой далеко разносится, да и Стёпка спит. Свои часы он честно отстоял, пусть спит.

— Точно свои? — так же негромко спросили меня из камышей.

— Выйди, увидишь. Моё лицо все знают.

После некоторого колебания из камышей показалась голова крепыша. Настороженно поводив стволом автомата туда-сюда, он вылез и, сторожась, направился в мою сторону. Я более чем уверен, что напарник лётчика держит деревья под прицелом.

— Правее, — поправил я его.

— Товарищ подполковник, может, вы выйдете, а то под деревьями темно, не видно ничего, — с легкой настороженностью попросил крепыш.

— Хорошо, выхожу. Надеюсь у вас крепкие нервы.

Встав, я вышел на открытое пространство, наблюдая, как у крепыша расплывается улыбка, опознал.

— Товарищ подполковник… — радостно было начал крепыш, но заметив, как я нахмурился, устав надо соблюдать, тут же поправился: — Товарищ подполковник. Экипаж лейтенанта Казанцева, возвращаясь после выполнения задания…