Путь героев

Тесак, ражий чернявый детина с продувной усатой физиономией, сидел по ту сторону костра, хохоча над коленцами Марефы. Его красное от выпивки и близкого огня лицо еле виднелось сквозь пляшущие языки пламени, кожаная шляпа с широкими полями, непременный атрибут всякого уважающего себя гуртовщика, небрежно сбита на затылок. Вокруг с кружками и кувшинами в руках расселись два десятка таких же шумных и скорых на нож молодцев, орали песни, галдели кто во что горазд. Кто-то уже взялся метать кости на только что обретенное богатство. Прочая голытьба из Мерчетеса близко к ним старалась не садиться. Мадсол, встретив взгляд кабатчика, отсалютовал кружкой.

Ченго поднялся на ноги.

— Друзья! — прокричал он, надсаживаясь, чтобы перекрыть гомон вокруг костра. — Выпьем за нашего дорогого Макола из Аламоса, за наше процветание и за погибель вампирского племени!

Предложение встретили одобрительными криками и стуком глиняных кружек.

Ченго выпил вино залпом, не ведая еще, что это последнее вино в его жизни, и выплеснул остатки в костер.

Огонь, и без того немаленький, с ревом вздулся выше человеческого роста, будто не глоток вина, а ведро горючей жидкости плеснули на раскаленные угли. Пирующие отшатнулись, закрывая лица рукавами. Окаменев от изумления, Ченго смотрел, как из бушующего белого пламени выступает огромная человеческая фигура в плаще, отливающем вороненой сталью. Пламя не причиняло пришельцу никакого вреда, напротив, едва тот сделал шаг за границу костра, повеяло таким холодом, что, казалось, сочная трава вот-вот подернется инеем.

Человек, а быть может, демон из иного мира поглядел на Ченго. У него была только половина лица, словно высеченная из черного камня, и жуткая мешанина шрамов вместо другой половины.

— Ты — Ченго, кабатчик из Мерчетеса, — громыхнуло над лугом, и кабатчик рухнул, словно ему подрубили колени. Этот голос, холодный и равнодушный, похожий одновременно на горный обвал и на мерную поступь легиона панцирной пехоты, не мог принадлежать человеку. — Ты пойдешь со мной.

— Тесак, — проскулил Ченго, цепляясь за последнюю надежду.

Макол из Аламоса вынырнул из-за спины демона бесшумно, как кот, сжимая в одной руке длинный нож, а в другой — бич из воловьей кожи, страшное и беспощадное оружие зингарских пастухов. Его люди, отталкивая друг друга, пытались убраться подальше от костра, но упирались в незримую упругую стену. Тесак не сделал даже попытки удрать. Он напал, молниеносно и без предупреждения. Его бич, просвистев в воздухе, обвился вокруг шеи чужака.

И, едва коснувшись его, рассыпался клочьями серого пепла.

Демон в человеческом обличье не спеша обернулся к головорезу.

— Тебя более нет, — упали тяжелые слова, подобно приговору.

Макол завопил и прыгнул вперед, нацелив нож под ребра пришельцу. Тот выбросил руку и схватил голой ладонью острое, как бритва, лезвие. Гуртовщик попытался отскочить — и не смог, бросил нож — но пальцы намертво приросли к костяной рукояти. Его затрясло.

Демон продолжал тем же леденяще безучастным голосом, слышным далеко за пределами луга:

— Никто из вас не уйдет, пока не свершится возмездие за преступления, содеянные вами. Убийцы заплатят смертью за смерть. Прочих я отпущу, но никогда более вы не переступите границы этой земли.

— Никогда! Клянемся! Отпусти нас! — визгливо выкрикнул кто-то из крестьян, сбившихся, как стадо, в кучу у незримого круга.

— Кто ты? — прошептал Макол по прозвищу Тесак. — Назови себя, чудовище!

— Чудовище ты, а не я, — сказал маг по имени Эллар. Он протянул руку и коснулся указательным пальцем середины лба гуртовщика. Тесак начал называть имена. Он показывал на тех, на чьих руках была кровь жителей Льерри, и тот, на кого он указывал, умирал еще до того, как касался земли.

— Это все? — спросил маг, когда головорез замолчал. Тот молча кивнул. Маг пристально посмотрел ему в глаза, и бандит упал на четвереньки, отпустив наконец рукоятку ножа. Прополз несколько шагов, мыча невнятную околесицу и роняя тонкую ниточку слюны, сел и залопотал что-то похожее на детскую считалочку. Марефа бросился к нему с радостным воплем.

— Соберите мертвых, — обернулся Эллар к оставшимся мародерам, среди которых слышался истерический смех вперемешку с рыданиями и молитвами. — Возвращайтесь в Мерчетес. Скажите: никому дороги в Холмы отныне нет. Помните: зло, сотворенное вами, вернется к вам стократ и убьет вас.