Путь героев

Ужин накрывали во втором этаже донжона, в просторном зале с куполообразным потолком, поддерживаемым изящно выгнутыми вольтами, и узкими окнами-бойницами. Конни явился чуть раньше срока, но так поступил не он один. Возле огромного, в полстены, очага, выложенного дикими камнем, где по горке поленьев лениво перебегал огонь, удобно расположилось приятное общество из приезжих молодых тарантийцев и свитских пуантенского герцога. Свечой, притянувшей стайку разноцветных мотыльков, послужила дама Адалаис — ее гордо посаженная головка с тяжелым узлом волос на затылке чуть склонилась вперед, прислушиваясь к чьему-то рассказу. Коннахар поискал взглядом Айлэ Монброн. Рабирийки поблизости не обнаружилось, зато у него за спиной вежливым полушепотом осведомились:

— Его светлость почтительнейше спрашивает, не может ли Ваше высочество уделить ему немного внимания?

— Прямо сейчас? — уточнил Конни. — Могу. Что-нибудь случилось?

Вместо ответа слуга, носивший цвета дома Пуантенского Леопарда, провел слегка недоумевающего Конни вдоль стены зала, юркнул в нишу, охраняемую парой начищенных до мутноватого блеска доспехов времен давно отгремевшей битвы при Садронаре, приоткрыл низкую дверцу и указал на узкую винтовую лестницу, поднимавшуюся куда-то вверх. Идти по ней молодому человеку пришлось в одиночестве.

Ступенек через тридцать он перешагнул порог, оказавшись в примыкающей к залу маленькой тесноватой комнатке. Откуда-то падали косые желтоватые отблески многих свечей и доносился невнятный говор беседующих людей. Приглядевшись, Коннахар различил маленькое полукруглое окно, и вспомнил, что несколько мгновений назад видел целый ряд точно таких же под потолком залы, приняв их за отдушины или бойницы.

Неяркое поблескивание возле оконного проема оказалось золотым шитьем на наряде Просперо, рассеянно прислушивавшегося к мерному, успокаивающему гудению голосов внизу.

— Так что стряслось? — повторил Конни, войдя. — Почему такая таинственность?

— Исключительно дань твоей любви к загадкам, — хмыкнули из полумрака, заставив наследника трона чуть встревожиться. Неужели кто-то из его друзей сболтнул лишнего касательно грядущей вылазки? — Ты даже представить не можешь, сколь умилительно выглядят ваши физиономии прожженных заговорщиков… Ладно, не стану выспрашивать, что вы такое затеваете — надеюсь, не свержение правящего государя?

— Ничего подобного, — буркнул молодой человек и как можно убедительнее проговорил: — Отец советовал мне не покидать Тарантию, а я уехал, пусть и ненадолго. Мои друзья теперь тревожатся — как бы этот поступок не стал причиной королевского беспокойства.

— Не станет, — отмахнулся Просперо, заставив Конни маяться неразрешимым вопросом: поверил Пуантенец наскоро состряпанной выдумке пополам с правдой или нет. — Ежели Лев Аквилонии все-таки разгневается — сошлись на меня. Собственно, что я хотел тебе сказать… Вернее, предложить — без свидетелей и дав время на размышление. Думаю, тебе и кое-кому из твоих спутников это покажется чрезвычайно увлекательным приключением. Выдалась оказия совершить краткую прогулку за реку.

Уверенный, что ослышался, приняв желаемое за действительное, Конни переспросил:

— Какую прогулку?

— В холмы за Алиманой, — охотно разъяснил Золотой Леопард. — В жуткие, кошмарные, ужасные Рабиры, откуда родом твоя прекрасная дама, девица Монброн. В Риальсу как раз прибыл отправляющийся туда караван. Завтра днем они доберутся до Орволана, и вы сможете к ним присоединиться.

— Так запросто? — с трудом ворочая языком, выговорил Конни, мысленно возблагодарив полусумрак, не позволявший разглядеть выражение его лица — а оно наверняка сделалось до смешного обескураженным. — Мне раньше не доводилось слышать, будто с Рабирами ведется какая-то торговля…

— Не присылать же в столицу подробнейший отчет о всяком обозе, пересекающем границу! Знаешь, сколько их тут проходит за год?

— Но не каждый из них направляется в Рабирийские холмы, — нашелся молодой человек. — Вдобавок, насколько я знаю, Рабиры вот уже лет двадцать объявлены неотъемлемой частью зингарского королевства, хотя их обитатели по-прежнему не желают иметь дела с людьми.

Ответом послужил короткий полупрезрительный свист.

— Так называемое «Вольное княжество Рабиры под рукой Зингары» — просто уступка честолюбию Ее величества Чабелы, желающей думать, будто она первой из владетелей Кордавы сумела после долгого перерыва заключить подобие дружеского союза с гулями… Не спорю, она заполучила эту красивую и ничем не подкрепленную бумагу, которой с гордостью размахивает на всех углах, и личную верность нескольких рабирийцев. Понимаешь, кого я имею в виду?

— Ага, — согласился Коннахар, потихоньку начинавший запутываться в рассуждениях пуантенского герцога.